— Привет, Ханна. Ты как? — Дональд тронул меня за руку, когда я протискивалась мимо него на свое место. Страдания опустошили меня, и голова все еще кружилась. Он явно беспокоился за меня. Ха.

— Жить буду, — сказала я.

Он перегнулся через вторую Ханну, когда я села. Он все еще был встревожен. И тут я поняла почему.

— Как думаешь, сможешь пойти на репетицию джаз-бэнда сегодня вечером? Нам надо как можно больше репетировать.

Конечно. Не хотим испортить музыку. Не хотим, чтобы драгоценный джаз-бэнд остался без саксофона. Я отвернулась.

— Все нормально будет, — сказала я и углубилась в процесс установки пюпитра.

Мы проходили «Вариации Римского-Корсакова», и мне надо было сосредоточиться на моем соло на пикколо. Слава богу, сегодня мы не играли Мендельсона. Не думаю, что вынесла бы Аделу с ее скрипичными экзерсисами. Джесса поймала мой взгляд. Она ободряюще улыбнулась мне, когда дирижер поднял палочку, и я почувствовала себя уверенней.

Нужно было собрать остаток воли в кулак. В перерыве Адела бросилась в секцию флейт.

— Привет, Дак. Я думала, ты болеешь. Дон, дорогой, пойдем выйдем, я быстренько курну, — сказала она с таким видом, будто ожидала нашей реакции. Она стащила его со стула и увела за собой, оставляя шлейф качающихся пюпитров.

Джесса взяла меня за руку.

— Пойдем, попить возьмем. Мне надо кое-что тебе рассказать.

Перерыв был только двадцать минут.

— Не пойдем пить, давай просто пройдемся.

Солнечный свет больно ударил по моим опухшим глазам.

— Господи, Ханна, да ты выглядишь ужасно.

Мы сели под каким-то деревом. Я выжидательно посмотрела на Джессу:

— Как я рада за тебя! Не беспокойся обо мне. Думаю, у меня к Дональду уже все прошло. Они с Аделой прекрасная пара.

— Да конечно! — воскликнула Джесса. — Я всегда знала, что эта дрянь не так проста как кажется, но даже не догадывалась, насколько. Я только сейчас начинаю ее понимать. Так, я быстренько попытаюсь тебе все рассказать. Это все со слов Кевина. Адела вцепилась в Дональда с тех пор, как я наорала на нее. Она чувствовала себя такой отвергнутой, и этот номер с жалостью к себе она прокрутила с Доном — типа, все меня ненавидят, потому что я такая замечательная, никто не обращается со мной нормально, все боятся моей яркой индивидуальности. Разве не ужасно любить кого-то, кто не отвечает тебе взаимностью, и так далее, и тому подобное. И потом она заявляет: «Понимаю, каково сейчас тебе… Как тебе тяжело, Дон, ведь Дак тебя не любит, потому что любит она Кевина»…

— Я все это знаю, — прервала я, — Адела мне сама рассказала. Какая теперь разница? Ведь Дональд и Адела теперь пара. Так же, как ты и Кевин.

— Это все только потому, что я с ним вчера разобралась. Я сказала, что Адела просто играет в свои обычные игры. Ты любишь Дональда. И это я влюбилась в Кевина.

Тут она имела вежливость покраснеть.

— Ну, и что нового? Кевин сказал что-нибудь Дональду про меня?

— Нет, не сейчас, когда Дональд встречается с Аделой, но он сказал, что Дон с ума сходил по тебе.

— Ладно, пора возвращаться.

— Давай не пойдем на ужин. Я предупрежу Кевина.

Я все еще не могла смотреть на Дональда, когда вернулась на место. Но во мне загорелась маленькая искорка надежды. Она часто гасла, потому что я думала о Дональде, потом сразу об Аделе, и теперь было уже слишком поздно что-либо менять. Но я все равно чувствовала себя немного лучше. После репетиции все пошли в общую комнату, но я вернулась в спальню: не хотела смотреть на Дона и Аделу, особенно сейчас. За мной в спальню пришла Джесса.

— Я не хочу здесь оставаться, — сказала я.

В комнату могла зайти Адела.

— Пойдем в сад около музыкального корпуса, тогда тебе не придется волноваться о репетиции джаза.

— Очень хочется пропустить репетицию.

— Не вздумай мне Кевина подвести!

— Ладно, ладно!

— Так, на чем мы остановились?

— Кевин знает, что он нравится тебе, а не мне. Еще он знает, что Дональду нравлюсь я, пардон, нравилась. Но Дональд не знает, что нравится мне. И даже уверен в обратном, так как Адела не упустила возможности передать Донни наш разговор в первый день, когда я призналась, что не считаю его привлекательным…

— Ты что, правда это сказала?

— В первый день, ну, в наш самый первый день — да.

— А когда ты передумала?

— Во второй день!

— Вот что я никак не могу понять: почему Дональд запал на Аделу. Колдовство — единственное мое предположение. Приворот какой-то, но в конце концов мы же знаем, что с самого начала Дон неровно дышит именно к тебе.

— Дышал. Дышал неровно.

— Нет. Что-то случилось. Кто-то сказал или сделал что-то, после чего все изменилось.

— Аделе очень не нравилось, когда Кевин крутился около меня, это точно.