«Это было целое сокровище!» – восторгался необычайным открытием граф Орнано. Но он не сразу приступил к работе над семейной биографией. В это время у него были другие творческие планы: его интересовала история… гуронов, первых союзников французских колонистов в Канаде. Поэтому он поехал в Монреаль собирать материал о гуронах. «Во время одного завтрака разговор перешел на исторические темы, – рассказывает Орнано в интервью, данном в 1938 году парижской корреспондентке „Курьера Познаньского“. Моим соседом был некий монреальский издатель. Узнав, что я прямой потомок Валевской и могу воспользоваться ее не изданными доселе бумагами, он стал так настаивать, что я решил отложить индейцев и заняться прабабушкой».

В результате этого заказа возникла книга «The Life and Loves of Marie Walewska» – «Жизнь и любовь Марии Валевской», а четыре года спустя «Marie Walewska – L'epouse polonaise de Napoleon» – «Мария Валевская – польская супруга Наполеона». В предисловии к французской версии автор писал: «Много времени понадобилось правнуку „мадам ля марешаль“, чтобы проследить шаг за шагом ее жизнь. Ради этого он объехал Польшу по следам Марии Валевской. Ее собственноручные записки подтверждают все, что может показаться странным в этом романе, который не отходит от правды, а напротив: является самым точным соответствием правде».

Что из этих красивых обещаний получилось – читатели уже видели.

Начиная мою «антибиографию» Валевской, я намеревался закончить ее сильным и эффектным аккордом: репортерским отчетом о вскрытии гроба «польской супруги Наполеона». Я зажегся этим замыслом под влиянием рассказа одного реставратора древностей, что если гроб плотный и находился в сухом месте, то после вскрытия, пусть даже через сто пятьдесят лет, можно с минуту видеть (и даже сфотографировать) покойного в таком состоянии, в каком его похоронили. Длится это, конечно, очень недолго, потом останки рассыпаются в прах.

Возможность увидеть настоящую Валевскую заставила разыграться мое воображение и мобилизовала всю мою энергию. К сожалению, дело оказалось труднее, чем я думал. Полковник Теодор Лончиньский, после перенесения останков сестры из Парижа в Кернозю, похоронил ее 27 сентября 1818 года в подземелье часовни, специально пристроенной для этого к кернозинскому костелу.

Перед первой мировой войной один из настоятелей приказал вход в склеп замуровать. В результате возникла такая ситуация, что для того, чтобы проникнуть к гробу, надо было разбирать церковную стену. Такую ответственность не хотело брать на себя ни одно из компетентных лиц. Переговоры, проводимые через третьих лиц, тянулись долго и медленно, тем временем я рылся в биографических материалах и… постепенно утрачивал рвение. Чем больше я встречался с фальсификациями и ловушками в этой необычайной биографии, тем чаще приходила ко мне страшная мысль: а что, если мы проникнем в склеп, а гроб окажется пустым, а что, если в нем нет Валевской?! Что я тогда скажу читателям?

И потому, когда недавно меня уведомили, что проникнуть в склеп пока что невозможно, я принял это с облегчением. Ничего не поделаешь! Я уже никогда не узнаю, какой Валевской была на самом деле, но уберегусь от величайшего разочарования. Пусть «сладостная Мари» спокойно спит в склепе кернозинского костела. Не буду я нарушать ее вечный сон. И без того я слишком много переворошил!

Я как раз держал корректуру книги «Мария Валевская», когда мне вручили бандероль из Франции. Это была работа известного историка-биографа Жана Савана «L'affarie Marie Walewska» – «Дело Марии Валевской», изданная в Париже в 1963 году.

Эту книгу я ждал давно. Впервые я обратил на нее внимание год назад, просматривая французскую библиографию первоисточников, связанных с жизнью Марии Валевской. Меня заинтриговал странный подзаголовок книги «Процесс Орнано – Жан Саван», позволяющий предполагать, что родовой биограф «польской супруги Наполеона» граф Орнано затеял судебный спор с одним из наилучших знатоков, личной жизни Бонапарта, автором многих замечательных биографических трудов. Из-за чего же могли судиться эти два биографа, если не из-за правды о Марии Валевской? С первой минуты я почуял, что в книге Савана содержится какая-то тайна, тесно связанная с моими хлопотами и сомнениями относительно архивных данных, хранящихся в замке Браншуар, и я должен эту тайну узнать, чтобы получить точное представление о биографических материалах, приводимых в английском и французском вариантах романа графа Орнано.

Но найти книгу Савана оказалось делом трудным. Она была издана небольшим тиражом, как специальное издание, вне книготоргового обращения (edition hors commerce), так что ею не располагал ни один книжный магазин, и даже антикварный; экземпляр в парижской Национальной библиотеке был постоянно занят, издательские фирмы, в которых появлялись до этого труды Савана, не хотели или не могли дать мне его адрес.

В поисках помогали мне многие добрые знакомые во Франции, среди них два видных историка. Корреспонденция по этому вопросу и перипетии, сопутствующие поискам, могли бы составить дополнительный том документации по «делу Валевской». Таинственную книгу искали через опытных парижских антикваров, давая объявления в печати и прибегая к разным протекциям и связям. Все напрасно, книга казалась недосягаемой.

И вот спустя долгие месяцы, когда я уже утратил всякую надежду, книга пришла. Благодаря совместным стараниям моих двух особенно энергичных и самоотверженных парижских друзей был найден путь к «законспирированному» мосье Савану и непосредственно от него был получен для меня один из последних авторских экземпляров.

Добытая с таким трудом книга не разочаровала меня. Материал оказался столь интересным, что я решил дополнить свою книгу о Марии Валевской еще двумя главами.

Характер книги Савана, как и обстоятельства ее появления, объясняет краткая надпись на обороте титульного листа: «Этот защитительный мемориал Жана Савана по „делу Марии Валевской“, представленный им председателю и судьям девятой палаты Парижского апелляционного суда, опубликован благодаря благородной поддержке коллег, сотрудников, друзей и родственников Жана Савана во имя защиты его чести и во имя защиты труда всех историков».