Примерно таким я ожидала увидеть офис Пьетро – тесным, захламленным свитками, тетрадями, книгами и листами бумаги, с толстым слоем пыли на редких пустых поверхностях.

Дарио представил нас с Пьетро друг другу и сразу перешел к делу. Он достал из портфеля сверток и протянул его последнему. Тот сначала освободил кусочек места на столе, просто сдвинув рукой все в сторону, отчего некоторые бумаги посыпались на пол. Пьетро даже не обратил на это внимания, положил сверток на освободившееся место и принялся бережно «распеленывать». Когда табличка предстала его глазам, мне показалось, что о нас он забыл и вовсе. Минут десять он ее рассматривал. Периодически брал в руки и подносил к лицу. Потом опять клал на стол и смотрел на нее издалека. Я уже решила, что он больше не заговорит сегодня, когда он резко разогнулся и повернулся к нам.

Диалог Пьетро с Дарио длился еще минут десять. Как всегда, я не поняла ни слова. Оставалось надеяться, что Дарио потом переведет. Каково же было мое удивление, когда он хлопнул Пьетро по плечу и сказал мне:

– Можно возвращаться.

– А?.. – Я показала на табличку и Пьетро, вернувшегося к ее изучению.

– Перевод будет послезавтра. Пошли, расскажу все по пути…

Когда мы спускались по обшарпанной лестнице, я не удержалась и обернулась, чтобы еще раз посмотреть на прикольные звоночки. Чего только не придумают люди! Такого я еще нигде не видела. Почему-то два столбика блестящих выемок с кнопочками посередине напоминали мне соски у свиньи, отчего становилось смешно.

– Что тебя так развеселило? – спросил Дарио, видно, обратив внимание, что я улыбаюсь.

Пришлось рассказать правду, выдумывать что-то еще не было времени. Дарио так смеялся, что я даже пожалела о содеянном. Еще решит, что я глупая. Хотя, с каких это пор меня стало волновать, что может подумать обо мне Дарио? Я искоса бросила на него взгляд, и сама чуть не рассмеялась, заметив, как он вытирает слезы и продолжает хохотать. В конце концов, если бы не эта глупость, увидела бы я его смеющимся когда-нибудь?

– Фух!.. Ну, ты даешь! Я теперь только об этом и буду думать, глядя на звонки, - с трудом проговорил Дарио, все еще похохатывая между словами.

– Рада, что насмешила.

Мы подходили к остановке, а он так и не рассказал мне ничего. И вообще, похоже, думал Дарио о чем угодно, только не о нашей находке и о ее возможной важности.

Подошел кораблик, и мы заняли два свободных места. Мне опять досталось возле окна, вернее борта. Я демонстративно повернулась к Дарио, всем своим видом показывая, что готова внимательно слушать.

– Знаю, знаю, что ты умираешь от любопытства, - догадался он. – Только, мне пока и рассказать нечего. Пьетро сказал, что написано на каком-то древнем языке, которого он не знает. Он вообще больше по современным языкам… Сказал, что отнесет приятелю. Тот, как раз, специалист по древности. А так как сегодня Пьетро занят ужасно, как сам выразился, то сходить к приятелю сможет только завтра. Ну, а нам, соответственно, велел явиться послезавтра.

Дарио смотрел на меня с доброй улыбкой. Я же старалась не подать вида, как расстроилась. Опять задержка и неведение. Сколько еще это будет продолжаться? А если и приятель Пьетро нам не поможет? Как тогда узнать, что написано на этой злополучной табличке? Кому только пришла в голову мысль так запутывать следы?

– Не переживай. – Дарио обхватил одной рукой меня за плечи и привлек к себе. – Пьетро обязательно доберется до истины. Даже не представляешь, какой он упрямый.

Его лицо было так близко, что я чувствовала легкое дыхание на щеке и виске. Невольно повернулась и посмотрела на его губы. Сразу же по телу побежали предательские мурашки, а в голове зародилась мысль, что эти губы сейчас поцелуют мои. Догадку подтвердили увлажнившиеся глаза Дарио, больше похожие на два черных омута с такого близкого расстояния. Вдруг почувствовала безотчетный страх, предчувствие, что этого не должно случиться. Я пошевелилась в попытке высвободиться, отворачиваясь к окну. Дарио правильно понял мою попытку и выпустил плечи, убрав руку. Какое-то время я не смотрела на него, делая вид, что разглядываю окрестности. Он тоже молчал, за что я была ему благодарна. Очень напрягала интимность, что временами проскальзывала между мной и им в последнее время. Этого быть не должно!

Постепенно я отвлеклась. Вапоретто слегка покачивало, с канала дул влажный ветер, охлаждая разгоряченные щеки. Солнце приближалось к горизонту. Чем ниже становилось оно, тем дальше отступала тревога, нахлынувшая на меня. Хотелось ни о чем не думать, а просто наслаждаться моментом. Подумать только, я в Венеции! О таком я даже помыслить не могла раньше. И вообще, как изменилась моя жизнь за последние недели! Только сейчас я осознала, что стала другим человеком, мыслящим по-новому. Внезапно нахлынула приятная грусть. Я думала, что все время в моей жизни был человек, которого я узнала только после смерти. Дед Михаил. Как бы я хотела, чтобы он сейчас оказался жив. Поговорить с ним, услышать его версию того, в чем я сейчас пыталась разобраться. Не верю, что он был плохим. Возможно, просто немного запутавшимся в жизни. Но точно не плохим!

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами сочувствия к одинокой судьбе, какую, я считала, прожил дед. Чтобы Дарио не заметил, я сильнее отвернулась к окну. Но это не помогло.

– Люда, что случилось?

Дарио взял меня за руку и потянул в свою сторону. Я лихорадочно моргала, чтобы прогнать слезы, но две из них все же выкатились и проложили мокрые дорожки на щеках в тот момент, когда я повернулась к Дарио.

– Ты плачешь? – потрясенно проговорил он. – Я тебя обидел?

– Нет, конечно, - затрясла я головой, больше от желания успокоиться, чем доказать свою правоту. – Просто… Просто мне жалко деда.