Наконец он дошел до здания комендатуры, где с большим трудом отыскал нужного человека среди многочисленных невнятных интендантских и штабных структур. Они крепко обнялись с Шемаковым, и после символических воспоминаний о прошлом, перешли к делу.

–Смутные времена наступили, Евгений Яковлевич, смутные. Здесь все на чемоданах сидят. Не сегодня-завтра придут красные и перевешают офицерье на столбах. Если успеют. А если нет, то местные рабочие начнут резню, да такую, то все, что наши делали на Украине и на Дону, покажется дамским променадом.

–Неужели, все так плохо?,-поразился собеседник. Я видел в городе сотни военных, а французы, как я слышал, оставили в прошлом году огромные запасы вооружений и снарядов. Можно ведь обороняться долго, а там, глядь, и поменяется погода.

Шемаков невесело улыбнулся.

–Ты, батенька, что раньше, что сейчас рассуждает как младенец. Ты думаешь, здесь на складах что-то осталось? По документам да, склады полны. Я недавно решил провести ревизию одного места, где должны быть сотни винтовок и много пулеметов. И что бы ты думал? Такого адреса не существует! Там дом какой-то дряхлой старухи. То есть, по документам существует целый склад, где хранится настоящий арсенал, а этого ничего нет.

–Куда же оно подевалось? Может ошибка закралась?

–Нет никакой ошибки. Местные ворюги давно разворовали все, думаю, сразу же, после передачи французами. И я очень надеюсь, что эти идиоты додумались хотя бы не продавать оружие красным. Если бы у меня было чуть больше времени, лично стал бы расстреливать подлецов.

–А начальство? А контрразведка? Они куда смотрят?

–Начальство,-фыркнул Шемаков. Начальство все играет в большую политику, думая, что англичане или французы нам помогут. Пытаются возродить в людях патриотизм и любовь к монархии, забывая, что они же втянули нас в эту проклятую германскую войну, а потом сами же и свергли царя-батюшку. А контрразведка совсем разложилась. Они пользуются тем, что никому нельзя вмешиваться в их дела и воруют уже в открытую. Представь, еще история. Позавчера задержал одного контрразведчика, который предъявил в одном ювелирном магазине фальшивый приказ о реквизиции всего товара. Не знаю, сам ли он это задумал или вся их структура перешла на криминальные дела, но в тот же день ко мне примчался посыльный от главного контрразведчика с приказом отпустить задержанного. Ну, я сказал, что его будут судить за мародерство, а следующий, кого пришлют ко мне с такими наглыми требованиями, получит пулю, а его пославший – обвинение в измене.

Шемаков сплюнул на пол. Повисло молчание. Его можно было понять, он весьма неглупый человек и понимал, что рано или поздно все должно закончиться и, наверняка, стелил себе где-то соломку. Но пока всеми силами он честно выполнял свою работу, и в этом безумии и хаосе пытался наладить хоть какое-то полезное дело.

–Ладно, что я, да я лозунги даю. Рассказывай, ты-то как? Какими делами в Одессе?

–Я как и все,-пожал плечами Кильчевский. Когда только фронт остановился, я понял, что все кончено. Пока белые продвигались с азартом, без остановочно, можно было на что-то надеяться. Но когда наступление забуксовало, солдаты вдруг осознали, что врагов в разы больше, и от страха перед этой мыслью бежали изо всех ног назад.

–А почему не на Дон или Кубань?,-не сводя глаз со старого друга спросил Шемаков. Одесса падет гораздо быстрее и ты прекрасно понимаешь это.

–Не буду скрывать. Я знал, что ты здесь.

Шемаков грустно улыбнулся.

–Можно подумать, кто-то сомневался. И что ты хочешь?

–Хочу пока побыть тут некоторое время, пока… Пока все тут будут. А потом посмотрим.

–Чем я могу тебе помочь?

–Документы. Какие ты можешь мне сделать?

–Любые, кроме военных высших званий. Тут, извини, у меня не настолько большие полномочия. Хотя, если надо, могу сделать тебя полковником. Полков у нас много.

–Много полков?,-удивленно поднял глаза Евгений Яковлевич. А почему же они все не на фронте?

–Потому, что полки эти существуют только на бумаге и насчитывают пять-шесть канцелярских крыс штабистов. Который первый и последний раз держали оружие лет двадцать назад, во время присяги.

–А снабжение и жалование выдается, как на целый полк?,-криво ухмыльнулся Кильчевский.

–Ты начинаешь понимать основы здешней жизни,-открыто и по-доброму улыбнулся его старый друг. Все правильно, кому-то из генерального штаба это выгодно. Это параллельная мне структура и повлиять на это явное воровство мне не под силу. Полки регулярно распускают, расформировываются и собираются снова, уже под другими номерами. Вся документация теряется, сжигается и концов, в общем, не найти. Так что, может, хочешь стать представителем комендатуры при таможне?

–Что, есть даже такая должность?

–Есть, я ее только что придумал. Сейчас оформлю все документы и назначу тебя своим заместителем. А меня многие знают и мои крутые меры. Сейчас… Какие данные вписывать? Настоящие?

–Ну да, пиши настоящие. Кильчевский Евгений Яковлевич.

–Так… Какая тут самая грозная печать… Вот, эта красная… Готово! Поздравляю тебя, теперь ты на государственной службе. Жалование небольшое, может даже, когда-нибудь его и получишь.

Мужчины улыбнулись.

–Тебе деньги нужны? У меня тут есть немного.

–Да, если можно.

–Держи. Ты что вечером делаешь? Не хочешь прогуляться в кино? Я хочу тебя кое с кем познакомить.

–Какая интрига. Вроде, пока ничего не планировал. Хочу город осмотреть, особенно порт. На всякий случай.

–Договорились. Приходи к семи сюда, я тебя заберу и прокатимся. Да, еще,– Шемаков помялся. Ты лучше не показывай лишний раз свой маузер, он выглядит слишком… как сказать… по-революционному.

–Извини, ты прав,-Евгений Яковлевич поднялся и немного сместил назад кобуру. Ну, до вечера.