Шрифт:
ISBN 978-5-4485-7109-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Урок гармонии
М. Кузмин в статье «О прекрасной ясности» (1910 г.) сформулировал следующую мысль: «Есть художники, несущие людям хаос, недоумевающий ужас и расщепленность своего духа, и есть другие – дарующие миру свою стройность».
Данила Семёнова смело можно отнести к числу вторых, которые, по мысли Кузмина, «при равенстве таланта, выше и целительнее первых».
Книга «Стихотворения» словно обманывает все ожидания современного читателя: в ней нет и намека на постмодернистскую поэтику или заумь; автор не экспериментирует с формой, не открывает принципиально новых для поэзии топосов и тем, очевидно следуя классической поэтической традиции, связанной для него, прежде всего, с именами И. Лиснянской, А. Ахматовой, А. Пушкина. Но при этом «простые, незатейливые строки» совсем не выглядят как анахронизм, поскольку имеют по-настоящему современное (точнее сказать – вневременное) звучание.
Магистральные темы книги – философские размышления о сущности человеческого бытия, о «времени и о том, что оно делает с человеком» (И. Бродский), об экзистенциальном одиночестве, о напряжённом поиске смысла жизни, о поиске самого себя и источников гармонии:
Даруй мне, жизнь, мгновенья бытия,В которых бы душа могла согреться,Постичь вопрос – а что такое «я»?Иль просто отдышаться, оглядеться…Один из сквозных образов «Стихотворений» – снег, который «идет бесконечною шалью / в городской засыпающей мгле», «идет без конца и без края», стирая город до холодной пустыни:
И в такие часы всё мерещится мне поневоле,Словно мёрзлая пыль так и будет идти без конца,Вместо города будет бескрайнее снежное поле —Не отыщешь очаг, не узнаешь родного лица…В этом, конечно, есть что-то блоковское. Снег у Д. Семёнова – метафора небытия, в которое всё обратится. Но трагичность мироощущения, связанная с обостренным чувством смерти, преодолевается спасительной мыслью о том, что на самом деле никто не умирает, а лишь возвращается в ту бесконечность, из которой он однажды возник:
Как хорошо, проснувшись утром летним,И не войдя еще в пределы бытия,Лениво думать, как плывут столетья,И в них когда-нибудь вольётся жизнь твоя.Выходом из экзистенциального одиночества становится чувство пантеистического слияния с мирозданием:
И только морозною зимнею ночьюТы суть этой тайны, наверно, поймёшь,Когда над собою увидишь воочиюВсего мироздания звёздный чертёж.Реальностью станут былые преданья,На миг остановится времени бег, —И тысячи нитей всего мирозданьяС твоею судьбою сплетутся навек.Лирический герой Д. Семёнова понимает мир как осуществление божественного замысла, а сверхзадачу человека – как постижение этого замысла. Умение видеть в земных явлениях знаки присутствия Абсолюта («создателя в созданьи», как об этом когда-то сказал В. Жуковский) умудряет героя, дарует ему счастливое осознание причастности к Сущему:
…Но всё ж
Пускай с годами не становимся мы краше, —
Мы познаем Божественный чертеж
И замысел нехитрой жизни нашей.
В центре «Стихотворений» – человек не только созерцающий, но и слушающий, и его слух обращен к тишине мира, в которой звучит особая музыка. На ней, собственно, и держится бытие:
Даруй мне, жизнь, минуты тишины,Чтоб в этом неожиданном молчаньеПо звуку отдаленному струныУслышать твоей музыки звучанье.При таком миропонимании закономерно, что в личной аксиологии героя (и автора) важное место занимает категория эстетического. Одним из воплощений красоты становится земная природа, противопоставленная энтропии, диссонансу, всецело отвечающая духовным исканиям лирического «я»:
И здесь, в тишине и гармонии леса,Невольно душа к небесам воспарит,Как будто уже начинается мессаИ скоро незримый орган зазвучит.И с нами во всем соглашаясь как будто,Взирая на нас со своей высоты,Плывут облака по небесным маршрутам,Замедлив шаги от земной красоты.Другое воплощение категории эстетического – искусство (стихотворения «Икона», «Музыка», «Читая Ахматову», «Амфора»), общение с которым понимается как «урок гармонии и вечной красоты», как единственный способ обрести «спасение души». При этом гибель прекрасного в условиях «глухой» и «слепой» реальности, от руки равнодушного человека переживается как глубоко личная трагедия:
Чтоб не падали люди на льду,Дворник посыпал песком…Так схоронили ночную звездуВ грязном снегу городском.