Началось невиданное – заказные убийства. Жена заказала мужа за сто тысяч. Его в подвал бросили, и он ногой зацепился за лестницу. Сейчас все тяжкие преступления стали обыденностью. В те годы убийства, разбойные нападения – это считалось ЧП. Все кидались: и УВД, и прокуратура – пока не раскроешь, 10-15 дней – плотно работали. Я недавно встречался с бывшим прокурором Первомайского района – Савин Юрий Николаевич – ему 78 лет, такой живчик!

Все время вспоминаю его подведение итогов. Преступность держится на трех китах: ранее судимые, алкоголики, наркоманы. Какое отношение бывшего прокурора к современному следствию? – он категорически против. Раньше прокурор был в теме, следствие рядом с ним – и занимаемся, пока преступление не раскроется. А сейчас отдельно.

Тогда вот и воры в законе зашевелились – они уже покойники все. Устинов был «вором в законе». Он с 14 лет всегда ходил под кем-то. Его и Александр Васильевич Маюлов знал – это наши ровесники.

Устинов в контакте был, рассказывал, чем занимается. (Сейчас-то можно говорить – его нет). Ну и в то же время сам в стороне не оставался от некоторых вещей. Говорит: зачем в «Литературной газете» опубликовали «Лев прыгнул»? Зачем написали эту статью и зачем расписали в этой статье, что такое организованная преступная группировка. Чем она обладает: вооруженность, характер совершения, разведка, физическая поддержка?»

«Я, будучи в зоне, прочитал, – делился впечатлениями Устинов, – и сказал: ничего себе! Это же – руководство к действию!»

Помню такой диковинный момент. Они освобождаются: Шишкин, Устинов – ну все авторитеты! А у нас создали тогда отдел во главе с А.А. Карташовым. Нам дали автобус. Главари собрались тут, на пятачке перед «Современником». Мы стоим у дома «Облпотребсоюза», наблюдаем за ними.

Они встали: машины по кругу – они в круге. По рации связь поддерживаем, а в автобусе – все оперативники. Ну, чего будем делать – то? Смотреть или брать? Я тоже не знаю, что с ними делать? «Берем!» Они пытались разбежаться: а там остались ножи, самодельные пистолеты – все побросали.

Но, тем не менее, их доставили на Некрасова. Вот тогда как раз начинался учет этих авторитетов. Карточка, фотография. Вдоль стены стоят. Оперативникам говорю: «Авторитетов – в последнюю очередь! Пусть они час постоят – руки к стене, ноги на ширине плеч…»

Шишкин, он такой «интеллигент»: «Николай Егорович, стыдно! Давайте в первую очередь нас!» Он культурный был, никогда не позволял себе грубости на мат переходить. Если другие авторитеты, начинаешь с ними разговаривать – они много чего рассказывали, Шишкин этого никогда не делал. Мог что угодно рассказать: и о погоде, и о природе, чуть ли не о политике, но чтоб имена людей?..

Устинов и сказал тогда: «Это не воры, они – барыги! Вор должен жить своим воровским ремеслом. Воровать, не толкать людей на тяжкие преступления, а «наводить справедливость» – этим должны «воры в законе» заниматься. А они называют себя ворами!» Коммерция уже тогда потихоньку начиналась – и «барыги» ею занимались.

Сейчас даже не знаю, есть ли авторитеты? Последний был Козленок. Они все поисчезали, наркоманами были. Выезжали в район, запасались семенами мака. В бункер засыпали эти семена вместе с кукурузой. Соответственно запоминали или вешки ставили. Дожидались всхода – сами собирали стебли.

«Сейчас это повсеместно, а тогда была каста. Они знали друг по дружке – человек 10-20. Были уже маститые. Молодежь не втягивалась – единицы были. Не было спайсов. Вспомнить Указ 1986 года – вырубали виноградники – он дал толчок! Я только недавно сжег свои записные книжки за 30 лет службы. Там ничего такого не было – для себя иные моменты записывал. Блокноты валялись. Мы все записывали», – говорит Н.Е.Гудожников.

Когда я был назначен в Кузнецк начальником милиции, позвонил генерал Гуляков: я, мол, не могу ни на одном совещании появиться – уже «достали» и коммерсанты, и со стороны губернатора претензии. Речь шла о наглости рэкетиров: они поджигали магазины, аптеки. В общей сложности 18 поджогов!

Вымогательство принимало самые изощренные формы. Приходит человек. Письмо приносит, оказать помощь в 5000 рублей спортивному клубу. Потом идет телефонный звонок. Затем в окно летит кирпич, а за кирпичом – коктейль Молотова. Затем звонок: «Ну и жалко тебе было пяти тысяч? Теперь больше плати!»

Или еще вот: обращается в милицию заявитель и говорит: «Есть факт вымогательства или нет?» В 23.00 заходят к нему в квартиру три амбала. Приходят, садятся за стол на кухне, чай вскипятили, разводят и пьют. У тебя (хозяина!) не спрашивая. Это угроза или не угроза? И так, между прочим, сообщают: «Не забудь про деньги!» Человек это как воспринимает?

Или просто приходят к человеку физически немощному. Приходят здоровяки – бицепсами качают перед ним. Прямой угрозы нет, но человек воспринимает как угрозу.

Надо что-то делать – ситуация в городе нехорошая. Подняли все уголовные материалы – отказные, возбужденные. Начали работать с потерпевшими. Бандиты даже днем приходят в «Мир зеркал», вымогают, разбивают все, что там можно было разбить. Хозяйку приглашаем – она боится рассказывать. Мы с прокурором покалякали – она дала прямые показания против одноклассника.