— Я же тебе говорила! Говорила? Нет, ты ответь — говорила?!

Звук пощечины, и неразличимый испуганный шепот.

И я вошел.

Майка бросила в мою сторону короткий взгляд, но ни на секунду не смутилась, и деловитое, нацеленное выражение ее лица не изменилось. В руках у нее была бутылка водки. Открытая, наполовину пустая.

Напротив нее сидела пьяная женщина, в расхристанном халате, примотанная к стулу бельевой веревкой. Она плакала, водя из стороны в сторону нечесаной головой, и громко шмыгала разбитым, сопливым носом. Полуобнаженные, в синих жилках ноги бессильно сучили по полу. Глаза бессмысленно шарились по кухне.

— Ты обещала, ты обещала мамочка, что все выучишь. Так вот отвечай — чем гинея отличается от фунта стерлингов?

«Мамочка» что-то замычала, потом дернулась несколько раз, пытаясь высвободиться из пут.

Майка решительной рукой наклонила бутылку над раковиной и вылила туда граммов сто. «Мамочка» застонала. Девочка брезгливо оскалилась.

— Вот мразь! Дергается.

Я стоял и переваривал новость: мамочкой Майки, кажется, является не Нина.

— Опять, скотина, запила, — пояснила Майка, — лечили, лечили ее, Нина гробится на работе, а эта…

Губы привязанной зашевелились, она икнула и пробормотала фразу. Майка, наклонившись к ней, кивнула несколько раз, как удовлетворенная ответом учительница.

— Вот, умеешь, когда очень захочешь. Правильно: фунт — двадцать шиллингов, гинея — двадцать один. Заработала, получи.

Она вставила горлышко бутылки в слюнявые губы женщины, та успела сделать пару глотков.

— Хва-атит, хва-атит. Нина побежала договариваться опять в лечебницу, а эта вырвалась из под замка, так я ее снова скрутила.

Я теперь знал, почему Майка не пришла ко мне на встречу, но все еще не знал, как мне себя вести.

Майка деловито мне втолковывала:

— Когда выводят из запоя, надо с человеком разговаривать, про что угодно, хоть анекдоты рассказывать, а еще лучше кроссворды, чтобы голова была занята. Дать немного выпить надо, чтобы сердце не остановилось. Вот я ее и учу. Нине не нравится, что я ее бью, вот она меня и сбагривает, то к тебе — то к Рудику поесть. Лучше всего у Вадима, он интересный.

Майка вздохнула.

— Нина говорит — меня нельзя с ней оставлять, а я считаю — можно. Я строгая, она бы у меня уже азбуку Морзе выучила.

— Сука, сука, сука, сука. — Быстро и сопливо засопела связанная женщина. Майка, не выпуская бутылки из рук, сделала один шаг, и слегка подпрыгнув, нанесла носком кроссовки грациозный удар женщине в живот. Та, глухо вскрикнула, и медленно завалилась на бок, со звоном и дребезгом разметав большую компанию пустых бутылок у газовой плиты.

Я схватил Майку поперек живота, не давая ей возможности второй раз накинуться на мать. Она извивалась, дико гибкое, злое, ускользающее тело. Я все же совладал с нею. Держа ее подмышкой правой рукой, левой стал за спинку кресла поднимать стул с женщиной.

Майка хихикала и вещала.

— Зачем живет такой человек?! И дочери и сестре портит жизнь, мужиков пьяная наведет, все распродаст, зачем ты ее жалеешь?

— Я ее не жалею.

— Врешь. Ее не надо поднимать, ее надо на помойку прогнать.

— Она, насколько я понимаю, твоя мать.

Восстановилось статус кво. Мать сидела, изнывая, на стуле, дочь стояла у раковины, уперев руки в боки, как домашнее оберкапо.

— Ну и что, что мать. Нина круглыми сутками убирается то здесь, то там, а эта все пропивает.

— Так она уборщицей работает?

— Да. — Услышал я голос сзади.

Нина вошла так же бесшумно, как и я. Она была все в том же сером плаще, лицо ничего не выражало. Ей было плевать, что ее разоблачили. Ни Рудик, ни Коноплев, ни я не являемся отцами этого ребенка индиго хищно, улыбающегося у раковины. Да, я невольно поймал Нину на обмане, но мне скорее было от этого неловко. К тому же я не мог сообразить, что меня больше удивило: то, что Нина не проститутка, или то, что она не мать бойцовой девочки.

Но поводы удивляться еще не были исчерпаны. За спиной у Нины появился крупный, рыжий мужчина в дорогом плаще. Я его сразу узнал — хозяин «Помпея». Как он мог здесь оказаться?

— Развязывай! — Скомандовала ему Нина. Он быстро, чуть ли не одним движением, развязал узел, и стал разматывать веревки, опутывавшие пьяную, плачущую женщину.

— А ты неси ее пальто!

Это была команда Майке. Нина сняла с плеча сумку и достала пластиковый файл с документами, вытащила их и начала рассматривать, покусывая то верхнюю, то нижнюю губу.