Со своей стороны, я почти не помню, как бежал, помню лишь, что меня трясло, когда я натыкался на деревья и продирался сквозь кустарник. Вокруг меня словно сконцентрировалась невидимая марсианская жуть; безжалостный тепловой меч, казалось, скачет из стороны в сторону над головой, вот-вот он опишет последнюю кривую в воздухе, а затем опустится и вычеркнет меня из жизни. Я выбрался на участок дороги между перекрестком и Хорселлом, поколебался немного и побежал что было сил к перекрестку.

В конце концов я выбился из сил – я просто изнемог от бешеного волнения и быстрого бега и, споткнувшись, повалился на обочину. Это произошло около моста, что пересекает канал возле газового завода. Я упал и застыл в полной неподвижности.

Я пролежал так, судя по всему, довольно долго.

Затем приподнялся и недоуменно огляделся. Какое-то время я вовсе не мог понять, как здесь оказался. Пелена ужаса спала с меня, точно сброшенная одежда. Моя шляпа исчезла, а воротничок распахнулся, соскочив с застежки. Несколько минут назад передо мной были только три реальные вещи – необъятность ночи, пространства и природы, моя собственная мучительная ничтожность и близость смерти. И вдруг словно бы что-то во мне перевернулось – угол зрения резко изменился, причем переход от одного душевного состояния к другому произошел совершенно неощутимо. Я мгновенно опять стал самим собой – таким, каким был всегда, обыкновенным примерным горожанином. Безмолвное поле, порыв к бегству, разгорающееся пламя – все казалось сном. Я спрашивал себя: неужели это было на самом деле? Я просто не мог поверить в происходящее.

Я встал и неверной походкой стал взбираться по крутому подъему моста. В голове, кроме изумления, не было ничего. Казалось, из мускулов и нервов вытекла вся жизненная сила. Должен признаться, я шатался, как пьяный. По ту сторону изогнутого аркой моста показалась чья-то голова, а затем в полный рост появился рабочий с корзиной. Рядом с ним семенил маленький мальчик. Рабочий прошел мимо, пожелав мне доброй ночи. Я хотел было заговорить с ним, но не смог. Я только нечленораздельно ответил на приветствие и пошел по мосту дальше.

Через мост у Мейбери к югу пронесся поезд – волнистые клубы белого, расцвеченного искрами дыма, длинная гусеница освещенных окон: чу-фу, чу-фу, дзень, дзень – и тут же исчез. Еле различимая в темноте группа людей беседовала у ворот одного из строений в ряду маленьких опрятных домиков под двускатными крышами, именовавшемся Восточной террасой. Все это было так реально, так знакомо. А там, за моей спиной!.. Безумие, фантастика! Нет, сказал я самому себе, этого просто не могло быть.

Наверно, я человек особого эмоционального склада. Я не знаю, насколько мой жизненный опыт может быть распространен на остальных людей. Иногда я мучаюсь, испытывая странную отчужденность от самого себя и от окружающего мира; я как бы наблюдаю за происходящим со стороны, из какого-то непостижимого далека, где нет ни времени, ни пространства, ни тревог и трагедий жизни. Это ощущение было особенно сильно в ту ночь. Мои сны как бы повернулись ко мне еще одной стороной.

Однако беда заключалась в том, что эти две вещи – безмятежность, царящая здесь, и стремительная смерть, которая летала там, меньше чем в двух милях отсюда, были совершенно несовместимы. Со стороны газового завода доносился шум работающих машин, там ярко горели электрические фонари. Я остановился возле группы людей.

– Какие новости с поля? – спросил я.

У ворот стояли двое мужчин и женщина.

– Чево? – переспросил один из них, оборачиваясь.

– Какие новости с поля? – повторил я.

– Да разве ты сам не оттуда? – удивился мужчина.

– Люди, кажись, прям одурели с этим полем, – заметила женщина уже из-за ворот. – И чтой там только такое?

– Разве вы не слышали о людях с Марса? – спросил я. – О чудовищах с Марса?

– Хоть отбавляй, – ответила женщина из-за ворот. – Спасибочки. – И все трое засмеялись.

Я почувствовал, что меня держат за дурака, и страшно рассердился. Я попытался рассказать этим людям о происшедшем, но понял, что у меня ничего не получится. Они только смеялись над моим сбивчивым рассказом.

– Вы еще услышите об этом! – крикнул я и пошел домой.

Увидев меня на пороге, моя жена испугалась – настолько измученный был у меня вид. Я прошел в столовую, сел, выпил немного вина и, как только смог в достаточной мере собраться с мыслями, рассказал жене о том, что видел. Обед – уже остывший – давно был на столе, но все время, пока я рассказывал свою историю, он оставался нетронутым.

– Успокаивает только одно, – сказал я, чтобы убавить страх, который сам же и нагнал. – Это самые медлительные из всех ползающих тварей, каких мне только доводилось видеть. Они могут удерживать яму сколь угодно долго и убивать всех людей, которые осмелятся подойти поближе, но они не сумеют оттуда вылезти… И все же – как они ужасны!..

– Не говори об этом, дорогой! – воскликнула жена, хмуря брови и кладя свою руку на мою.

– Бедный Оугилви! – воскликнул я. – Подумать только, быть может, он лежит там уже мертвый!

По крайней мере, жена не сочла мой рассказ совершенно невероятным. Увидев, что лицо ее смертельно побледнело, я резко оборвал себя.

– Они могут прийти сюда, – повторяла она снова и снова.

Я настоял, чтобы она выпила вина, и попробовал приободрить ее.

– Они еле-еле могут двигаться, – сказал я.