Никто не задумывался, почему наш мир не видит демонов? Может, потому что нас охраняют силы, заключенные в обычных людях, которые отдали свое тело и душу на службу церкви? Но кто знал, что демоны решат привести в этот мир страшного и опасного демона Абаддона? Найджел Марлоу в компании со своим другом Кэри Норбертом находят кулон брата Найджела - Лу у дома в снегу и следы от машины. Парни поняли, что столкнулись с похищением и единственный человек, который им мог помочь найти Лу - это магесса. Она тайно влюблена в Найджела и поэтому оказывает им помощь, указывая на место, где следует искать его брата.Девушка предупреждает ребят, что они столкнутся с трудностями, и намекает, что печать Абаддона находится у них. Найдут ли воины Лу? Смогут ли остановить сильного демона и его приспешников?
Печать Абаддона
Царь ее гордой сияет красой,
То Аваддон, ангел бездны земной.
Афанасий Фет
'Аваддон '
Свет, качающейся на длинном проводе лампы, освещал лишь небольшой участок комнаты, в которой за металлическим столом сидел закованный в наручники парень. Камера напоминала сгусток сырости, что не пропустила ни один сантиметр на бетонных голых стенах. И воздух, пропитанный волглостью и запахом крови, тяжело оседал в легких.
Холодный металлический стол, к которому за наручники был прикован парень, стоял посередине и свет лампы, что болталась, как маятник на проводе иногда освещал заключенного. Это был юноша с ярко выраженной гематомой на лице под правым глазом, который припух из-за синяка. Парень тяжело дышал, навалившись на спинку деревянного стула с металлическими черными ножками, которые впивались в потертый кафельный пол, куда капала алая кровь, пятная кафель.
Свет лампы снова отогнал сумрак комнаты, и парень, откинув голову, долго выдохнул, чувствуя, как его сломанные ребра напомнили о себе, отдавая резкой болью в груди. Парень крепко зажмурился, сжимая кулаки на столе так крепко, чтобы заглушить ту боль, испытываемую от нанесенных ушибов. Болело, кажется, все. Ноги, по которым несколько раз ударяли битой, руки, даже ступни. Болел и затылок, к которому пришелся ни один удар прикладом пистолета, за что парень несколько раз терял сознание, снова и снова просыпаясь в этой камере.
Парень знал, что, то пустующее место напротив, принадлежит его мучителям, и эта лампа на столе, которой они ослепляли его - сейчас была выключена. И то большое зеркало сбоку. Он знал, что там, за ним бездонным и мутным, с отколотым краем - следят глаза.
Дернув руками, юноша ощутил укол боли на запястьях и, застонав, опустил свои голубые глаза, подобные небу в ясный день, где свет яркого солнца затерялся в его каштановых коротких волосах. Парень увидев, как по столу стекает на пол его кровь с ран на запястьях, сморщился, но выдержал, плотно стиснув челюсти, которые ныли от боли.
– Иные слабаки твердят, что каждому терпению приходит конец.
– Парень даже не дернулся, когда услышал за спиной, во мраке комнаты сухой и властный голос, который отдавал нотками прокуренной хрипотцы.
– А я считаю, что терпение - это боязнь потерять гордость и честь.
Парень кашлянул и буквально сжался от резкой боли во всем избитом теле. Услышав краем уха тяжелые приближающиеся шаги, юноша проглотил слюну, которая так полно несла привкус металла.
Подняв голову, мученик тяжело дышал: его грудь вздымалась и опадала рывками, чтобы смягчить боль переломов в ребрах.
– Что для тебя есть гордость? Честь?
– Голос продолжал издеваться над слухом парня, но больше - над его надломленной душой и израненным разумом.
– Ты, как и весь твой род - жалок и банален. Твое бренное тело, как мешок, а душа - пустая склянка.
– Пошел ты...
– выцедил парень сквозь зубы. Голубые глаза смотрели в самую темную часть комнаты, где находился источник голоса.
И голос засмеялся, так протяжно, зловеще и страшно. Его смех, заключенный в этой сырой зловонной камере отразился от бетонных стен, покрытых плесенью, и застрял в голове парня.
– Это было смело.
– Тьма расступилась, и из нее появился мужчина с крепким телом. Его голова, изуродованная множеством шрамов, да таких глубоких, что казалось его лицо, давно потеряло прежний естественный вид, а это - лишь иллюзия. Облизав тонкие губы, мужчина усмехнулся, положив большие ладони на спинку стула, и чуть наклонился, теряя свой огромный рост, который по подсчетам доходил до двух метров.
– Ты не прекращаешь меня удивлять, Марлоу. Ты здесь почти день, но даже под гнетом пыток, строишь из себя каменную стену. Знаешь, как громко рушатся именно такие люди при правильном надавливании?
– Порождение ада учит меня психологии насилия?
– Марлоу приподнял одну бровь, принимая такой равнодушный вид, на который сейчас только был способен.
– А не пойти бы тебе к черту!
Огромные руки сжали спинку стула с такой силой, что дерево затрещало, грозясь сломаться, как тростинка.
– Мне глубоко наплевать на твою стойкость. На твою мнимую и фальшивую стойкость. Но ты сдохнешь, если не скажешь, куда твой поганый род дел печать Абаддона!
Марлоу поднял голову, где порезы с засохшей кровью поблескивали на свету лампочки, что, как и прежде продолжала качаться на проводе, коротко освещая участки мрачной камеры.
– Я не понимаю о чем ты, Кроу.
– Юноша вскользь оглядел одежду мужчины: темные штаны, черная сорочка и светлые волосы, которые он старательно зализал назад, создавая вид немытых волос. Скорее всего, так и было.
– Какая печать? Какой Абаддон? О чем ты?
Мужчина терпеливо выдохнул, и часть его зловонного дыхания упала на парня, отчего тот сморщился.
И не успев сказать, Кроу дернулся и, намахнувшись, ударил обоими кулаками по металлическому столу. Марлоу в испуге метнулся назад и металл наручников прикованных к середине стола, впились в свежие раны на запястьях. Брызнула кровь, и парень закричал от боли.