К остродраматическим и во многом трагическим событиям, происходившим в Венгрии осенью 1956 года, было приковано внимание всего мира. Неудивительно, что именно собирательный образ венгерского борца за свободу был признан «человеком года» (1956) по версии американского журнала «Тайм». Венгерскому кризису 1956 года посвящены сотни работ, опубликованных в разных странах мира, в самой же Венгрии память о «будапештской осени» продолжает не только активно присутствовать в историческом сознании нации, но то и дело проявляет себя в политической жизни.
При всем обилии публикаций не утихают споры о сущности тех событий, их истоках, международном значении, и мнения высказываются совершенно разные. В настоящей книге собрано полтора десятка очерков, объединенных общей темой – «Венгерский кризис осени 1956 г. в 60-летней исторической ретроспективе». Широко используя архивные документы и опираясь на основные достижения исторической науки последних десятилетий, автор пытается показать международное значение «будапештской осени», осмыслить ее долгосрочные последствия для самой Венгрии, всего советского блока, межблоковых и международных отношений.
Книга рассчитана на историков, политологов, специалистов по проблемам международных отношений, журналистов, на всех, кто интересуется ключевыми историческими событиями второй половины XX века.
Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета
Университета Дмитрия Пожарского
Серия основана в 2012 году
Рецензенты:
доктор исторических наук, научный сотрудник Русского фонда содействия образованию и наук е, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН А. С. Степанов,
доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой всеобщей истории Курского государственного университета И. Н. Селиванов,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН В. В. Волобуев
Память о 1956 годе в сегодняшней Венгрии
Янош М. Райнер
Считаю приятным долгом для себя представить читателю сборник работ моего уважаемого коллеги Александра Стыкалина, который известен не только как лучший в России специалист по венгерской истории второй половины XX века, но пользуется в научных кругах международным авторитетом: его мнение, в частности, внимательно выслушивается в профессиональном сообществе, когда речь заходит не только об установлении режимов советского типа в Восточной Европе, но и по различным проблемам истории холодной войны. Нас, венгров, разумеется, особенно интересует написанное им в последние более чем два десятилетия о событиях, происходивших у нас в 1956 году. Здесь стоит также упомянуть участие Стыкалина в осуществлении ряда первопроходческих проектов по публикации архивных документов и принадлежащую его перу первую действительно научную русскоязычную монографию о венгерском 1956 годе [1] . Считаю важным собрание под крышей одного издания его основных работ по этой теме.
1
Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы / ред. – сост.: Е. Д. Орехова, В.Т. Середа, А. С. Стыкалин. М., 1998; Стыкалин А. С. Прерванная революция. Венгерский кризис 1956 года и политика Москвы. М., 2003.
Для нас, венгров, «1956 год» – это нечто большее, нежели просто значительное историческое событие середины XX века. В 1956 году у нас была
предпринята попытка вывести страну из того состояния, которое было предопределено установлением в Венгрии режима советского типа и внешнеполитической зависимостью от соседней большой державы. Эта попытка в то время оказалась неудачной, однако удалась позже, в 1989 году, в совсем иных исторических условиях, во многом благодаря демократизации Советского Союза и горбачевской перестройке. В процессе трансформации венгерской системы в иное качество память о 1956 годе играла очень значительную роль (А. Стыкалин детализированно и тонко показывает это в одной из статей, включенных в сборник). Но что происходило в дальнейшем и как поддерживается сегодня в Венгрии историческая память о тех событиях? Об этом хотелось бы поделиться некоторыми мыслями с российскими читателями, развивая и дополняя содержащийся в книге ценный анализ.
В 1989 году один из важных вопросов, вставших в ходе демократического переустройства Венгрии, заключался в том, как видит общество свое недавнее прошлое. Память о революции [2] , казалось бы, сплачивала тех, кто выступал сторонниками перемен, способствуя достижению политического консенсуса. Одним из поворотных событий в процессе трансформации системы в иное качество стало торжественное перезахоронение 16 июня 1989 года Имре Надя, в 1956 году премьер-министра Венгрии, осужденного и казненного двумя годами позже. Вся властная машина, ее представители находились в состоянии некоторой растерянности. Ведь после 1956 года они вначале определили произошедшее как контрреволюцию, а Имре Надя назвали предателем. Затем, по прошествии некоторого времени, «будапештскую осень» стали всё больше замалчивать. Причем те события замалчивались не только властями, но и венгерским обществом, вначале потому, что оппозиционные мнения нещадно пресекались, а позже в самом общественном сознании стала срабатывать реакция на подавление, вытеснение этих событий из исторической памяти. Состоявшееся в 1989 году торжественное перезахоронение Имре Надя и ряда других лиц, казненных за участие в событиях 1956 года и покоившихся в безвестных могилах, способствовало установлению в обществе морального единства. Сторонники кадаризма и системы советского типа оказались в явном меньшинстве. Акция перезахоронения явилась не только катарсисом, она могла стать отправной точкой для осмысления прошлого. Венгерское общество могло, взглянув в лицо фактам, признать, что вся послевоенная история не сводится лишь к истории дружного противостояния нации малочисленной горстке коммунистов. Нужно было осознать все случившееся, и в 1989 году для этого наступил подходящий момент. Но он быстро миновал.
2
0 том, как автор этих строк понимает революцию, речь пойдет ниже.
После 1989 года память о событиях 1956 года уже не сплачивала, а напротив, всё более разделяла венгерское общество. К опыту 1956 года всё чаще обращались в качестве аргумента в острой и полной конфликтов общественно-политической борьбе. Вначале казалось, что между двумя основными партиями, возглавившими процесс смены системы, нет заметных различий в оценке «1956 года». Как консервативно-националистический Венгерский демократический форум, так и либеральный Союз свободных демократов расценивали революцию 1956 года как непосредственную, органичную предпосылку новой венгерской демократии. Радикально-либеральная по своим тогдашним установкам партия ФИДЕС выдвинула своим кандидатом на пост президента Венгрии Шандора Раца, который в 1956 году был председателем Рабочего Совета Большого Будапешта. Первый закон, принятый избранным демократическим путем венгерским Госсобранием, был посвящен выявлению исторического значения событий 1956 года. Но как раз в момент подготовки этого закона образовалась трещина в той складывавшейся новой концепции исторической памяти, которая воспринималась в качестве общей в лагере сторонников перемен. Ведь одержавшие победу в политической борьбе национал-консерваторы выбросили из текста закона имя Имре Надя. Тем самым они ясно дали понять, что отвергают любые интерпретации тех событий с левых позиций и не воспринимают коммуниста Имре Надя как фигуру, символизирующую революцию 1956 году. В том же 1990 году развернулись политические споры о гербе и национальных праздниках Венгерской
Республики, только углубившие образовавшуюся трещину. Консервативно-националистическое парламентское большинство сделало выбор в пользу герба с короной, унаследованного от Венгерского королевства, существовавшего до 1945 года. Тем самым был отвергнут республиканский герб Кошута, возникший в условиях антигабсбургской революции 1848–1849 годов и использовавшийся во время революции 1918 года, как и в 1956 году. Государственным праздником было провозглашено не 15 марта (день начала революции 1848 года) и не 23 октября (день начала революции 1956 года), а 20 августа, день Святого Иштвана, короля-основателя венгерского государства, возникшего в начале XI в. Акцент в исторической памяти, таким образом, делался не на движениях нового и новейшего времени, выступавших под знамёнами демократии, социального и национального прогресса, а на сохранении преемственности с 1000-летней венгерской государственной традицией. В соответствии с возобладавшими представлениями, разрыв традиции произошел в 1944–1945 годах, вследствие чего страна была заведена в тупик, связанный с эпохой коммунизма. И дела нисколько не меняли события 1956 года, органично включенные в ту же эпоху. Первый посткоммунистический премьер-министр Венгрии Йожеф Анталл был историком по своему базовому образованию и многолетней сфере деятельности, и, таким образом, можно предполагать, что произошедшее изменение концепции исторической памяти было делом сознательным и хорошо продуманным. Как и начавшиеся в это время акции правосудия в отношении лиц, ответственных за преступления прошедших десятилетий, а это только углубило возникший раскол.
Вопрос о привлечении к персональной юридической ответственности тех, кто организовывал фальсифицированные судебные процессы в эпоху сталинизма, разгонял безоружных демонстрантов осенью 1956 года, осуществлял репрессии в отношении участников той революции, встал уже в 1989–1990 годах. В это время, однако, в обществе еще доминировала парадигма мирного, основанного на строгом соблюдении законности перехода к новому общественному состоянию. Это, несомненно, открывало путь для ухода от ответственности представителей прежней коммунистической элиты – виновников репрессий и гонений, жертвами которых стали тысячи граждан. Тем самым возник хорошо ощущавшийся в обществе дефицит морального подхода, ставший, надо сказать, довольно серьезным грузом для молодой венгерской демократии. После первых свободных выборов 1990 года различные политические силы, в том числе партии правящей коалиции, развернули настоящую кампанию в целях расследования всех «преступлений» эпохи коммунизма, ставился вопрос о привлечении к ответственности виновников конкретных неправедных акций. Социалистическая партия, ставшая преемницей кадаровской ВСРП, естественно, против этого возражала. Такую же позицию заняли, в сущности, и либералы, ставя во главу угла при создании новой государственной системы принцип законности и правовой защищенности; необходимость же привлечения к моральной ответственности виновных в неправедных деяниях прежнего режима при этом никак не ставилась под сомнение. Надо заметить, что наиболее активные сторонники возмездия происходили, как правило, из числа непосредственных участников революции 1956 года. Вместе с тем движущие пружины в этом споре были связаны с актуальными, текущими задачами политической борьбы.
В первые годы существования молодой венгерской демократии либеральное крыло на политической арене предложило альтернативную картину недавнего прошлого. В ней делался сильный акцент на исторической значимости оппозиционных идейно-политических течений, выступавших с критикой системы советского типа, т. е. на важности именно того исторического феномена, которому в консервативной оптике не придавалось большого значения. Социалисты в то время занимали пассивную позицию, фактически устранившись от участия в выработке новой концепции исторической памяти. Причина этого хорошо понятна: ведь в руководстве социалистической партии были в немалой мере представлены лица, вышедшие из второго-третьего ряда кадаровской партийно-государственной элиты. Председатель соцпартии Дюла Хорн в конце 1956 года был бойцом одного из отрядов «охраны общественного порядка», подавлявших революцию. Когда в 1994 году социалисты одержали победу на следующих выборах, они сделали некоторые жесты воздаяния почестей революции 1956 года и ее героям. Так, Хорн демонстративно возложил венок на могилу Имре Надя, стоя рядом с дочерью казненного премьера. Политику памяти в этот период определяли не столько социалисты, сколько их союзники по коалиции, либералы. Начиная с этого времени консервативная оппозиция ещё более усиливает антикоммунистическую направленность своего подхода. Когда в 1998 году новая консервативная сила, ФИДЕС (в первые годы своего существования выступавшая в качестве альтернативной либеральной партии), одержала победу на следующих выборах, ее лидер В. Орбан отчасти вернулся к идейному наследию времен правления Й. Анталла. Политика исторической памяти снова стала делать упор на 1000-летнюю традицию венгерской государственности. Согласно представлениям Анталла, весь мрак коммунистической эпохи на миг развеяло всего одно, молниеносное и почти мифическое событие – «будапештская осень» 1956 года, ничего радикально не изменившая. Орбан тоже попытался встроить «1956 год» в свою систему представлений о недавнем прошлом, определявшую политику исторической памяти. В соответствии с его концепцией, весь период между 1945 и 1990 годами стал черной полосой обид, нанесенных венгерской нации, и испытанных ею страданий. В качестве коллективной жертвы воспринималось всё венгерское общество без всякой дифференциации, тогда как источник страданий как бы раздваивался – зло исходило как от чуждой внешней силы (Советы), так и от собственных венгерских левых. Насилие, испытанное нацией за годы существования коммунистического режима, согласно официальным представлениям, охватило более широкий круг людей, было более долгим и тягостным, чем, скажем, венгерский Холокост, ответственность за который несли не только немецкие нацисты, но отчасти и собственное, венгерское государство.