Шрифт:
— Значит, действенных лекарств от нитевидных так и не изобрели? — спросила Нэлл.
Об этом тоже снимали фильмы, и художественные, и документальные. Один из таких фильмов Нэлл смотрела еще лет десять назад. Заражение подопытных животных европейскими экзобактериями приводило к ураганной пневмонии, поражению кишечника или нервной системы, животные умирали в течение пары суток. Именно поэтому ни один образец европейской жизни не покидал орбиты Юпитера, вся экспериментальная исследовательская работа велась на Юноне.
— Лекарств изобрели предостаточно, вот только они выносят пациента вместе с нитевидными, — усмехнулась Марика. — Помнишь, я говорила тебе про Лолу и Лили? Антибиотики убивают бактерии, иммунная система пытается утилизовать бактериальные трупы и травит собственный организм обрывками чужих белков. Если я вколю тиомицин-19 Молли, она умрет через десять-пятнадцать минут.
— Ну, может оно и ничего? — пробормотала Нэлл. — Чтобы не мучилась.
— Что, проняло? — со злым смешком спросила Марика. — Меня тоже пронимает. Когда я буду в муках подыхать от рака или синдрома Кольбе, то не стану спрашивать Господа, за что мне это.
«Да ладно тебе, это ведь только крысы», — хотела было сказать Нэлл, но вовремя прикусила язык. Когда умерла Филлис, Элли прорыдала весь день, хотя та была всего лишь кошка.
— Все-таки вы далеко продвинулись, — сказала она вслух. — Почти полгода жизни после заражения против пары суток десять лет назад.
— Да никуда мы не продвинулись, в том-то все и дело! Магда и Молли — из контрольной группы, мы их вообще не пытались лечить. Просто заразили всем зоопарком сразу. Хотели получить предельную клиническую картину… думали, все быстро закончится. А экзобактерии в их организмах начали образовывать замкнутые колонии и снизили нагрузку на иммунную систему до приемлемого уровня. Ну, условно приемлемого, — и Марика невесело хмыкнула.
— Получается, что совместное заражение переносится легче? — удивилась Нэлл. — С обычными болезнями, насколько я знаю, все происходит с точностью до наоборот.
— Совместное заражение переносится как раз тяжелее. Тут вообще счет на часы идет, — она помолчала. — Просто мы до сих пор не знаем, почему в одном случае замкнутые колонии образуются, а в другом нет. Наличие даже всех шестнадцати экзобактерий в одном подопытном организме ничего не гарантирует. Трое крыс из пятой контрольной группы умерли в течение двух часов после заражения. Две, как видишь, живы до сих пор. А остальные жили кто месяц, кто три, кто четыре.
Нэлл вспомнила просторный бокс, в котором доживали свой век Магда и Молли. Бокс был явно рассчитан на целую кучу крыс и, наверно, составлял всю их вселенную. Замкнутую квадратную вселенную, где еда и вода появляются сами собой, сами собой очищаются испачканные полочки, сами собой приходят болезни и смерть. И Марика — незримая богиня этой странной вселенной — конечно же, любит своих подопечных, что не мешает ей мучить их и убивать.
От этой мысли на душе стало совсем кисло.
Они проболтали полчаса, а потом Марика извинилась и ушла в оффлайн — работать. Нэлл еще раз просмотрела панель «кейки». Все, с кем ей хотелось бы пообщаться, были в режиме «очень заняты». Она порылась среди роликов, выбирая что-нибудь новенькое для своего постера, но так ничего и не выбрала. Полюбовалась на траекторию Виночерпия, идущего на сближение с Юноной. Послушала фантазии Ахилеи — тонкий девичий голос в огромном темном зале, и музыка, возносящая этот голос в хрустальную синеву… Наконец, пришло время обеда, а потом Нэлл вернулась к себе, легла на кровать и прочитала формулу сна.
Жилое колесо Юноны делало один оборот за 24 секунды, но центральная ось станции не вращалась. Здесь располагались многочисленные научные модули, аварийные шлюпки, сюда пришвартовывались беспилотные грузовые корабли, здесь раскрывались «зонтики» каналов оптической связи. Стыковочные фермы были очерчены ядовито-зелеными габаритными огоньками, научные модули отмечались желто-оранжевым, красным и густо-синим. С теневой стороны станция сияла цветными огнями, как рождественская елка, но при взгляде со стороны солнца все габаритные огни тонули в слепящем солнечном свете.
Модуль Кракен был пристыкован к пятому «южному» стыковочному узлу. Шестой «южный» стыковочный узел станции был свободен и ждал «Виночерпия-2». Крошечная искорка зонда уже отчетливо выделялась на фоне звезд и становилась ярче с каждой минутой.
— Том, ты соавтор нашей первой статьи, так и знай, — сказала Нэлл, не сводя глаз с приближающегося «Виночерпия».
— Никогда не гнался за громкой славой, — с достоинством ответил Том. — А за скандальной славой тем более.
— Да брось ты, славы Эвелины Мэй или Йоллы Гоха мы все равно не затмим.
Том хмыкнул.
— Не скажи. Когда мы брали первые пробы льда на Конамара Чаос, сайт Агентства лежал вглухую — к нам миллионов семьдесят ломилось одновременно. «Зеркала» не помогли, дополнительный канал тоже. — Что такое даже семьдесят миллионов по сравнению с двенадцатью миллиардами?
— Каждый сто семидесятый, считая неграмотную Африку и грудных младенцев. Нормально.
Нэлл нетерпеливо поерзала в ложементе. До «Виночерпия» оставалось чуть больше 48 километров, цифры быстро мелькали, ведя обратный отсчет.