И все-таки мысль о Шлагбауме и его мифической подпольной организации не давала мне покоя. У меня было четкое ощущение, что тут надо что-то предпринять. Нужно начать тянуть эту нить. Как? Мне опять нужен был совет специалиста.

На следующий день, рискуя показаться надоедливым, я опять напросился в гости к профессору Дульсинскому.

– Извините, что опять беспокою вас, – промямлил я по телефону.

– Ну что вы. Я же сказал, что готов вам помочь в любое время.

Он встретил меня как старого знакомого. Снова стряхнул невидимую пылинку с моего пиджака. Снова мы сидели в креслах в музейной комнате с портретами предков. Снова голубоглазый зомби сервировал столик. Снова я пил маленькими глотками отличный армянский коньяк.

– А что. Возможно, Шлагбаум посчитал вас агентом охранки и решил развернуть против вас оперативную деятельность, – улыбнулся профессор. – Например, установить наблюдение.

– Я бы его засек.

– Может, и засекли бы. А может, и нет. Сумасшедшие порой обладают потрясающими способностями. Они проявляют чудеса хитрости, изворотливости.

– А мне что теперь? Ждать, пока он не решит покончить с проклятым прихвостнем буржуазии?

– Вот что, приведите-ка его ко мне. Я попытаюсь разговорить его, вызвать на откровенность. Все ваши навыки допроса тут бесполезны. Вы ничего не добьетесь. Я – другое дело. Заставить разоткровенничаться душевнобольного можно, лишь встав на его позицию, проникнув душой в его мир. Надо проникнуться его взглядами. Его пониманием бытия. Это очень нелегкое дело.

«И опасное для психики», – подумал я, когда профессор стряхнул в очередной раз с меня невидимую пылинку.

– Когда вам его привести?

– Можете хоть завтра, – он протянул мне карточку с адресом клиники.

Я твердо решил завтра взять Шлагбаума за шкирку и притащить его на «партийный диспут» к Дульсинскому. А после соберу на него все документы и постараюсь отправить обратно в дом скорби.

Ночь я провел как-то беспокойно. Ворочался, просыпался. Заснул только под утро, чтобы проснуться в холодном поту. Тут же вспомнил, что утром мне ехать к Шлагбауму, и почему-то эта мысль отдавалась холодом в солнечном сплетении.

– Что ты дергаешься так? – спросил я свое отражение в ванной.

Но ответа не мог сформулировать…

После утреннего совещания я выпросил у шефа машину – тащить «партийца» в общественном транспорте мне не хотелось, страшно было представить, что он может учудить, особенно если вспомнить слова из справки о том, что он в совершенстве умеет заводить толпу. А завести московскую толпу – вообще нечего делать.

– Куда едем? В какой дурдом? – ехидно поинтересовался водитель нашей отдельской бежевой «семерки», выруливая со двора Петровки, 38, через открывшиеся с металлическим лязгом ворота.

– За психом одним. Особо опасным, – мстительно надавил я на особо опасного. – Нужно его эксперту показать.

– Чего, мы его в салоне повезем? – заерзал на сиденье водитель.

– Не в багажнике же.

– Э, надо было группу взять. Наручники там… Как же…

– Да не трясись. Ну, укусит он тебя за ухо. Ничего. До смерти еще никого не загрыз.

– Тебе бы шутить, Гоша. А у меня жена, дети…

– Давай крути баранку. Справимся…

– Ну тебе и линию дали, – покачал он головой, выруливая на Петровку и устремляясь к Садовому кольцу.

Впрочем, боялся наш доблестный водитель совершенно напрасно. Когда я поднялся по лестнице и начал названивать в дверь квартиры Шлагбаума, то еще не знал, что опоздал. В местном отделении милиции лежало заявление сестры Шлагбаума об исчезновении ее горячо любимого братца…

Жизнь состоит из случайностей. Правда, скорее всего кто-то наверху, в небесах, подсовывает нам их, исходя из каких-то своих соображений. Нам эти соображения знать не дано. Поэтому где найдешь, где потеряешь – неизвестно.

Например, кто бы мог подумать, что из истории с гостиницей «Русское поле» выйдет что-то путное.

С утра я сидел за своим письменным столом, зарывшись в справки и доклады. Набрал я их немало. Пришлось связываться с ФСБ, Минюстом, Минздравом, обществом борьбы с общественно опасными сектами. Я встречался с людьми, получал у них документы, выслушивал мнения и обрывки сведений и слухов. Можно считать, что кое-какой банк данных, правда, весьма скудный, я набрал.

Было видно, что Россия переживала нашествие «духовных террористов». «Белые», «желтые», «голубые» братья, мунисты, клуб любителей Богородицы, общество Святого Варфоломея дружно и с нетерпением ждут конца света, чтобы враз стало понятно, какими прозорливыми они оказались и как все остальное человечество осталось в дураках. Они по восемнадцать часов в день предаются молитвам, самобичеваниям и целованию нечищеных ботинок своих гуру. И презрительно косятся на погрязший в пороке мир, в котором остальные люди греховно трудятся в поту, греховно создают материальные ценности и зарабатывают деньги, греховно растят детей и смотрят греховные телесериалы.

Основными жертвами сект являются, конечно, сами сектанты. Но иногда достается на орехи и посторонним. Встречаются смутные упоминания о черных мессах, сатанинских орденах, увлекающихся жертвоприношениями. Якобы на местах обнаружения изуродованных трупов следственно-оперативные группы находили и ножи с тремя шестерками – символом дьявола. Но конкретики маловато. Милиция с этой средой практически не работает. ФСБ в последнее время с излишним пиететом, граничащим с обычным бездействием и халатностью, относится к свободе совести. Информации в правоохранительных органах крайне мало. И, что для меня самое главное, нигде нет ни одного упоминания о секте «Чистильщиков Христовых».