Справившись с блузкой, Наташка подняла глаза. Атаман ободряюще усмехнулся.

– Ты знаешь, Натали, – обратился он к ней, – я в своей жизни понял лишь одну истину: мир вовсе не так прост, как нам кажется, случайностей в нем нет, и одна ошибка непременно влечет за собой другую, так или иначе, все возвращается на круги своя. Может быть, наша встреча и есть долгожданное возвращение?

– Я бы непременно согласилась с тобой, если бы не одно маленькое, но такое весомое «но»: мы живем в разных эпохах, и наша встреча выходит за грани разумного.

– Но эти грани установили люди, а мы все ходим под Богом, – живо отпарировал Алексей и лукаво добавил: – А вообще-то, если ты не против, я готов продолжить…

– Что продолжить? – не поняла она.

– Продолжить доказывать свою телесность. Так на чем мы остановились? – сказал он, подходя вплотную.

– Я тебе и так верю, – вспыхнула девушка.

– Ну зачем же так поспешно отвечать? – усмехнулся Алексей и властно притянул ее к себе. – Доказательства ведь бывают разные. Как ты посмотришь на это. – Он отстранился и вынул из ларца жемчужное ожерелье.

– Это мне? – растерянно спросила Наташа.

– Да. – Видя ее замешательство, атаман уточнил: – Или тебе не нравится жемчуг?

– Нет, жемчуг просто великолепен, я никогда такого не видела и, наверное не увижу… Но я не могу принять его, – с сожалением ответила девушка.

– Почему?

– Во-первых, это безумно дорогая вещь, особенно в моем мире…

– А во-вторых?

– А во-вторых, каждая дорогая вещь кому-то когда-то принадлежала…

– Тем не менее, – перебил Алексей, – это не помешало тебе отправиться на поиски моего клада, где полным полно безумно дорогих вещей, за каждой из которых тянется кровавый след прежних владельцев. – Пресекая дальнейшие возражения, он отрезал: – На этом ожерелье нет греха, оно принадлежит мне по праву, и я волен делать с ним все, что захочу. А я хочу подарить его тебе. Ты позволишь? – не столько спрашивая, сколько утверждая, осведомился Карецкий. Его пальцы мягко коснулись шеи, и девушка ощутила сладостный трепет.

Украшение еще больше подчеркнуло бархатистый румянец кожи и хрупкую чистоту юности. Карецкий был доволен, Наталья, признаться, тоже, но один вопрос продолжал мучить ее, не давая покоя:

– Алексей, а медальон…

– Дался он тебе, – не скрывая раздражения, осадил атаман, но девушка продолжила:

– На нем тоже нет греха?

– Грешны только люди, а побрякушка – она и есть побрякушка, ни души, ни сердца.

– Но я думала… – Наталья растеряно коснулась жемчужин.

– Мало ли что ты подумала. Никогда не верь разбойникам.

– Но должна же я кому-то верить! – в отчаянье воскликнула девушка. – Если не в своем двадцатом веке, то хотя бы здесь! – на глаза навернулись непрошеные слезы обиды.

– Прости, Натали, я переборщил, – ласково обнял ее Карецкий. – Слово атамана крепкое, верь мне. А что касается твоих страхов, то ничего не бойся, я никому и никогда не позволю обидеть тебя…

– Но ты же не всегда сможешь быть рядом со мной…

– Твоя правда, – согласился он и, что-то взвесив, зычно позвал:

– Никита!

Черноглазый красавец не замедлил явиться:

– Звал, атаман?

Алексей кивком указал на девушку:

– Отныне головой за нее отвечаешь, чтоб ни один волос…

– Да я жизни за Наталку не пожалею, я теперича, словно цепной пес, ни на шаг от нее не отойду, – горячо заговорил Никита.

Карецкий нахмурился.

– Ну, жизнь мне твоя, положим, еще пригодиться, на рожон зря не лезь, удальство здесь без надобности, а вот про пса ты верно заметил: если хоть пальцем ее тронешь – пристрелю, как бешеную собаку, не посмотрю, что кровник.

– Обижаешь, барич, – сверкнул белозубой улыбкой холоп и тут же прикусил язык, чувствуя, что брякнул раньше что-то лишнее. Но слово не воробей – вылетит, не поймаешь.

– У тебя красивые бусы, – восхитился за ужином Стас, наливая ей в кружку крепкий горячий чай.

Осторожно, чтобы не пролить кипяток, Наталья отставила кружку в сторону.