– Se oli kezri"ann"an em"and"a?

– No, kezri"an’n’"an, se stobi langua olis.

Осенью был этот день Кегри, осенью, во время трепания льна. «Прядите скорее нитки, дети! А то придёт Кегри, руки вам отобьёт!» А у нас здесь у тётки моей подружки в Суондале, у неё от рождения руки – вот такие были пальцы, от рождения. А нам надо узнать, почему у неё рука короткая. А прядёт, поди знай, как прядёт. Мы и говорим: «Олёй-тётка, почему у тебя рука такая, пальцев нет?» Так прядёт, а одни только коротышки, как маленькие пупырышки. «А вот вы, – говорит, – заканчивайте прясть. Положите клубок на окно. А то придёт, как и ко мне, Кегри и отобьёт вам пальцы, и вот такая у вас рука будет». А мы прялку из лучины сделаем и начинаем прясть, чтобы Кегри не побил.

– Какой он был, Кегри? Видели вы или так говорили?

– Не показывался он нам. Просто так говорили, что Кегри придёт, руки отобьёт вам, раз не прядёте. Прядите лён. Работайте, положите на окно клубок. Не то Кегри придёт, руки отобьёт.

– Это была как хозяйка прядения?

– Да, прядения. Это чтобы нитки были.

ФА. 2253/11. Зап. Никольская Р. Ф., Ремшуева Р. П. в 1975 г. в д. Мяндусельга от Савельевой П. С.

2

J. I. – Ka mie en tiij"a, kaco, mit"a sanottih, a kuulima, jotta oli Kekrin p"aiv"a. No oli, oli. Vanha rahvas sanottih. Viel"a sanottih, jotta Kekrih"an se kellot kirvottau elukoilta kaklasta, jotta pit"ay Kekrin"a kellot kaklasta heitty"a. Sen mie muissan, a tiij"a en, jotta konsa se on.

P. I. – Sykysyll"ah"an ne kellot heitet"ah pois kaklasta.

J. I. – Ka no se onki Kekrin p"aiv"a, se, siin"a syystalvesta.

Е. И. – Да я не знаю, что говорили. Но слышали, что был день Кегри. Был, был. Старики говорили. Ещё говорили, что Кегри, он колокольчики сбросит у животных с шеи. На Кегри надо снять колокольчики с шеи. Это я помню, но не знаю, когда он /Кегри/.

П. И. – Осенью эти колокольчики снимают с шеи?

Е. И. – Да, это и есть день Кегри, осенью, перед зимой.

ФА. 2328/23. Зап. Ремшуева Р.П. в 1975 г. в д. Луусалми от Савиной Е. И. и Кирилловой П. И.

3

Kegrie mainittih, kuulin, mist"a mainittih: Kegri, Kegri tulou, Kegri tulou. En tiij"a, mimmoni se oli Kegri… P"ol"ateldih: Kegri tulou… En uroa sanuo, oligo h"an sygyzyll"a vain kez"all"a, vain mill"a aigua se Kegri k"aveli… Oli, oli, muissan, Kegrie mainittih, jotta Kegrin p"aiv"a on. No oldih ne kaikki yksityizen"a, mainittih, konza jedinolicno ziili. Niid"a Kegrin p"aivie silloin piettih…

О Кегри вспоминали, помню, говорили: Кегри, Кегри придёт, Кегри придёт. Не знаю, какой он, Кегри. Пугали: Кегри придёт… Не могу сказать, был ли он осенью или летом, или в какое время Кегри ходил… Был, был, помню, о Кегри упоминали, что есть день Кегри. Но обо всём этом говорили, когда единолично жили. Тогда день Кегри отмечали…

ФА. 2946/4. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Ивановой И. И.

Благодаря длительному промежутку времени (прошло уже более семи веков с начала крещения карельского народа) и удачной тактике православной церкви христианские праздники прочно наложились на праздничные даты, которые приходились на это время по народному летоисчислению. Дни поминовения православных святых и праздники, связанные с событиями Священного Писания, оказывались соединенными с традиционными работами сельскохозяйственного годового цикла. Обряды и обычаи, приуроченные к церковному празднику, зачастую связывались с дохристианскими верованиями, заключали в себе остатки древних магических ритуалов, традиционных жертвоприношений, призванных обеспечить хозяйственное и жизненное благополучие крестьянства. Образы различных святых слились с образами языческих божеств и тотемов. К примеру, у русских сохранились свидетельства о «скотьем боге» Велесе, поклонение которому православная церковь заменила днем святого Власия, а из него народ в свою очередь сделал покровителя тех же домашних животных. У карелов был аналогичный праздник Vallasien p"aivy, когда совершались различные обряды, способствующие спокойствию и плодовитости скота.

В Карелии больше всего мифологических рассказов, связанных с праздниками, посвящено зимним Святкам. Это было самое сакральное, самое таинственное время года, когда в соответствии с народными верованиями вся нечистая сила могла свободно передвигаться по земле. Специально для умерших предков разводились костры, чтобы они могли прийти погреться у их огня, а потом в трудную минуту помочь живущим. Именно в это время ходили ряжеными (kummat, huhl’akat), царила смеховая культура (М. Бахтин), и все это было наполнено, прежде всего, религиозно-магическим содержанием. В этот временной промежуток снились вещие сны («priboi unet»), а люди ходили слушать Сюндю (Syndy) и Крещенскую бабу (Vieriss"an akka), которым «принадлежала вся земля» (Synnyn muan aigu) и было известно будущее. Весь этот святочный период завершался купанием в освященной проруби, как в библейском Иордане (Jordanu), благодаря чему прощались все человеческие прегрешения.

Святки (это период с Рождества Христова, 7 января, до Крещенья Господня, 19 января) – совершенно особый, главный праздник годового цикла. Как пишет В. И. Топоров, «это состояние, когда время останавливается, когда его нет…Старый мир, старое время, старый человек „износились“, и их ожидает распад, смерть…В таких условиях спасти может лишь чудо, равное чуду первотворения, когда хаос побежден и установилась космическая организация. Нужно идеально точное воспроизведение прецедента, того, что имело место „в начале“, „в первый раз“… Для этого… требуется определить то место и время, где состоится воспроизведение прецедента» [80] . Именно это ритуальное действо и происходит в сакральное время (Святки, полночь) и в сакральном месте (перекресток, прорубь). Закрепляется все магией чисел, которым придавалось сверхъестественное, «космизирующее» значение. «Числа становились образом мира и отсюда – средством для его периодического восстановления в циклической схеме развития для преодоления деструктивных хаотических тенденций» [81] . Для того, чтобы пойти слушать Крещенскую бабу и Сюндю, требовалось не менее трех или пяти человек, их количество обязательно должно было быть нечетным. Вокруг слушающих трижды чертили круг (всегда по солнцу или дважды по солнцу и один против). Подчеркивало и увеличивало символичность цифр произнесение магического стиха-формулы «Что одно?» («Mik"a yksi?»), в котором персонифицируется и одновременно продуцируется новое сотворение макрокосма (Млечный путь), первопредметов и микрокосма (человек).