Хозяйством каждой церкви и всем ее имуществом заведовал церковный староста, избираемый из числа прихожан. Статья 94 устава духовных консисторий гласила, что церковные старосты должны избираться к церквам, имеющим своего священника [140] . Но даже если такого священника не было, прихожане были вправе избрать церковного старосту. Тем самым прихожане до известной степени могли контролировать состояние церковного хозяйства и оказывать влияние на его развитие. Церковный староста утверждался епархиальным архиереем на три года, после чего мог быть сменен [141] . Должность церковного старосты по своему значению была сопоставима с выборными должностями городского управления. Поэтому, согласно законодательству, «церковного старосту не должно определять ни в какие другие по выборам должности» [142] .

Таким образом, система епархиальной власти включала в себя несколько основных элементов: во-первых, епархиальное правление, состоящее из архиерея и членов духовной консистории, во-вторых, разветвленную сеть благочинных, ответственных в своих действиях перед епархиальным правлением, и, в-третьих, причты приходских церквей, избиравшие из своей среды депутатов епархиальных съездов и (до 1881 г.) благочинных с их помощниками. Структуру епархиального управления определял Устав духовных консисторий, введенный обер-прокурором Н.А. Протасовым в начале 1840-х годов. Именно к этому времени консисторская система окончательно сложилась в своих главных чертах и приобрела устойчивость, просуществовав без особых изменений до 1917 г. Все внутрицерковные преобразования в указанный период преследовали, в конечном счёте, одну цель – укрепление позиций церкви для более действенной поддержки самодержавия.

Эпоха либеральных преобразований Александра Освободителя, имевшая огромное значение для светской жизни, не прошла бесследно и для Русской Православной Церкви. Преобразования, проводившиеся императорским правительством, но инициированные либеральными кругами общества, привели к изменению социального статуса духовенства в направлении постепенного раскрепощения и обретения необходимых гражданских прав, а также к трансформации приходской системы церковного управления, в которой появились элементы выборности. Оба процесса протекали параллельно и в перспективе преследовали одну общую и важную цель – добиться, хотя бы и в рамках самодержавной системы, самостоятельности церкви как в делах, касающихся внутреннего церковного управления, которое требовало своей оптимизации, так и в отношениях с обществом и государственными институтами. Открыто высказывалось мнение о восстановлении патриаршества. Понятно, что подобные настроения вызывали определенные опасения в кругах высокопоставленных чиновников и приближенных императора, а также среди представителей высшей церковной иерархии, многие из которых входили в Св. Синод.

На страницах духовных журналов того времени («Православный собеседник», «Духовная беседа», «Христианское чтение» и др.) разгорелись жаркие дискуссии относительно путей и способов будущих церковных реформ [143] . Издатели объясняли это следующим: «В то время, когда государственная власть и само общество заняты только о благе народном, православная церковь, обладающая драгоценным сокровищем, назначенным для блага целого человечества, не может не высказать и своей собственной заботы о благе того народа, среди которого она живёт» [144] . Итогом дискуссий стало общее убеждение их участников в том, что начинать преобразования следует с реформы прихода. Такие известные публицисты и ученые как А.Н. Муравьев, М.П. Погодин, М.Н. Катков высказывались за скорейшую приходскую реформу. Почему именно она должна была стать стержнем всех дальнейших церковных преобразований? Следует обратить внимание на ряд важных моментов. Во-первых, без реформирования приходской системы теряли всякий смысл полученные гражданские права и свободы духовенства, ибо в этом случае они большей частью остались бы только юридическими, а не фактическими правами. Во-вторых, перед духовенством как никогда остро встал вопрос о материальном обеспечении, которое во многих приходах было неудовлетворительным. Реформирование прихода должно было разрешить и эту проблему. В-третьих, многие священнослужители с тревогой отмечали неудержимое падение авторитета духовенства, которое проистекало главным образом из-за поборов, на которые вынуждено было идти духовенство, чтобы как-то обеспечить свое существование, в большинстве случаев такая практика приводила к конфликтам с прихожанами. Необходимо было преодолеть двусмысленное положение, в котором очутилось духовенство, когда с одной стороны оно призывало прихожан подумать о вечных истинах, а с другой, само неспособно было подать пример пастве, потому как его помыслы лежали преимущественно в материальной плоскости.

Приходская реформа должна была помочь решить насущные проблемы духовенства, связать воедино разрозненные законодательные положения по преобразованию церковной жизни. Программа приходской реформы, изложенная на страницах духовных журналов, носила явный налет либерализма и была настороженно встречена правительством, даже таким реформаторским, каким оно было в 60-е гг. при Александре II. Эта программа – условно назовем ее «общественной» в противопоставление появившейся позднее правительственной – состояла из следующих положений:

– признать приход юридическим лицом;

– предоставить причту право распоряжаться собранными в приходе суммами;

– создать представительство прихода перед правительством и на суде;

– создать систему избрания священнослужителей на различные должности;

– закрепить юридически и фактически за духовенством широкие гражданские права;

– содержать членов причта только на средства прихода, и

– признать приход низшей земской единицей [145] .

В особенности интересен последний пункт программы, позволяющий провести любопытные параллели между земским и приходским самоуправлением. Земства были представительными учреждениями дворянства, воплотившими в себе стремление последнего к независимости, самостоятельности и самоуправлению. Выполняя чисто хозяйственные функции, земства пытались играть и политическую роль общественной власти на местах, правда, неудачно. Приходское самоуправление должно было возродить древнюю функцию прихода как всесословного учреждения, органически выросшего на русской почве и воплощающего в себе символ единства церкви и общества. Однако общественный проект реформирования прихода так и остался проектом, не получив одобрения в правительстве. В 1862 году по инициативе министра внутренних дел Петра Валуева было создано Особое Присутствие для рассмотрения вопроса об улучшении быта белого духовенства, которое разработало свою программу. Она и стала осуществляться в дальнейшем (так называемая «правительственная» программа). Основное внимание в ней акцентировалось на решении проблемы материального обеспечения духовенства. Реформа прихода как таковая теряла свое самостоятельное значение, которое предусматривалось общественной программой, и ориентировалась исключительно на удовлетворение насущных нужд духовенства, что не могло не сказаться на характере ее распространения и функционирования.

Очевидно, что ухудшение быта и условий жизни духовного сословия было детерминировано гораздо более глубокими причинами, чем те, на которые ссылались псевдореформаторы из Св. Синода и Особого Присутствия, утверждавшие, что общество отвернулось от церкви. Дело, видимо, заключалось в разладе самой церковной жизни, снижении профессиональной квалификации и моральных качеств священнослужителей и масштабном кризисе всей системы церковного управления.

На первом заседании Присутствия, состоявшемся 17 января 1863 г., было решено обратиться к местным архиереям с тем, чтобы они представили свои соображения относительно будущих церковных преобразований. Присутствие собиралось на заседания 72 раза, до начала 1882 года, а 16 февраля 1885 г. оно было закрыто. 28 заседаний состоялись в первые четыре года [146] . Присутствие признало приоритетными следующие направления церковных реформ: