В эту минуту открылась дверь из гостиной, и служанки вынесли мешок, из которого проступала кровь. Чуть слышно стонала в мешке Нозгуль…

Из гостиной доносились веселые выкрики и громкий смех.

Увидев кровь, Оймулло чуть не потеряла сознание. Она сидела потерянная, с опущенной головой…

— Угощайтесь, дорогая, — ласково уговаривала домоправительница. — Берите сладенького, подсластите рот.

Оймулло очнулась при звуке ее голоса, подняла голову и, через силу улыбаясь, сказала:

— Я уже всего отведала, спасибо! Если позволите, я уйду домой.

— Позволим, конечно, позволим. Только хорошо бы и плов отведать… Ваше искусство, ваш голос очень понравились нашей гостье, госпоже из Карши. Ее высочество Эшонбиби изволили сказать, что вас будут приглашать в гарем всякий раз, когда мать наследника пожалует в Бухару. А за вашу сегодняшнюю службу вас одаривают этим бархаюм. Молитесь за нашу благодетельницу госпожу Эшонбиби!

Мухаррама Гарч и домоправительница произнесли слова молитвы. Оймулло вынуждена была принять бархат и низко поклониться в сторону гостиной.

Домоправительница отпустила обеих женщин. У дверей одна из служанок подала им их паранджи и сетки.

— Слава богу, слава богу, что наконец ушли! — сказала, облегченно вздохнув, Оймулло, выйдя на улицу.

Мухаррама рассмеялась:

— Вам просто повезло, вы понравились каршинской госпоже. Этого достаточно для того, чтобы Эшонбиби назло ей отпустила вас. Но вот мне не повезло, возвращаюсь с пустыми руками. Подарка не дали.

— Милая вы моя, — радостно воскликнула Оймулло, — да возьмите вы бархат, что мне подарили! Он по праву принадлежит вам! Хотите, я вам еще от себя алачу прибавлю. Я так рада, что не грозит мне постоянная служба во дворце, что я по-прежнему свободна! Да за это ничего не жалко отдать!

Как ни отказывалась Мухаррама, Оймулло, не слушая, сунула ей за пазуху бархат, подхватила свой инструмент, и они двинулись в путь.

Проходя мимо дворца кушбеги, они встретили миршаба, который чуть ли не бегом бежал туда, отдуваясь и пыхтя. Вид у него был очень встревоженный.

— Бог в помощь, — сказала ему Мухаррама, кокетливо хихикая. — Куда это вы так спешите? Опаздываете на поминальный плов, что ли?

Миршаб покосился на Мухарраму, он узнал ее по голосу, но ему было не до шуток, и он ничего не ответил. Расстроенные и напуганный, он воспринял встречу с ней как дурное предзнаменование, в ее голосе он уловил насмешку. Ведь дошли слухи, что на него поданы жалобы, чуть ли не самому эмиру, и что главный интриган — Гани-джан-бай! Очевидно, из-за этого миршаба так срочно вызвали к кушбеги! Теперь вся надежда на него. Ведь кушбеги, наверное, все знает, он сможет защитить миршаба от нападок и клеветы! Конечно! Сколько он сделал для кушбеги! Такие услуги не забываются. По приказу кушбеги он уничтожал без лишних разговоров всех, на кого тот указывал. Неужели же в трудную минуту кушбеги не защитит его?

Правитель сидел в своей приемной один. Он милостиво пригласил миршаба сесть рядом с ним у сандали. Тот, заискивающе глядя, пожал ему руку и присел, стараясь занять как можно меньше места.

— Ну, как поживаете? Что у вас нового? — спросил кушбеги.

— Слава богу, жив-здоров… Под сенью его высочества государя нашего все спокойно в Бухаре… его подданные находятся под верной и крепкой защитой!..

— Это нам и без вас известно, — недовольным тоном ответил кушбеги, сердито взглянув на миршаба. — А знаете ли вы, что по рукам ходят русские, татарские и тюркские газеты, книги, смущают умы честных благоразумных людей, развращают их. Да вот еще ослабляют веру во всевышнего ученики и друзья Ахмада-Махдума Дониша — смущают своими писаниями молодежь, особенно учащихся медресе. А вы ничего не знаете…

Миршаб растерянно взял в руки лежавшие перед кушбеги издания, начал их рассматривать. Занятие для него бесполезное, поскольку он был неграмотен.

— Об этом я не осведомлен, ваше превосходительство!!

Вы мне этих дел не поручали.

— Э, нет! Нельзя только ожидать поручения, надо и своей головой соображать. Прикажите вашим подчиненным, которым можно доверять, чтоб следили за своими знакомыми, сообщали вам о подозрительных.

— Слушаюсь, ваше Превосходительство! — угодливо сказал миршаб, обрадованный тем, что легко отделался и гнев кушбеги, видимо, рассеялся.

Кушбеги продолжал:

— Я вас позвал по другому делу. На вас подано много жалоб. Вы не умеете себя вести, не знаете, с кем можно, а с кем нельзя враждовать. Ну разве допустимо раздражать такого уважаемого и богатого человека, как Гани-джан-бай? Зачем было настраивать его против себя? Что, уж нет других девушек в Бухаре, кроме его рабыни?! А вы берете к себе в дом принадлежащую ему девчонку, держите ее, вот и нажили врага! Его высочество очень разгневан, я получил от него приказ наказать вас…

Сердце миршаба словно заледенело от страха. Он весь похолодел, его била дрожь. Пытаясь согреться, он придвинулся поближе к огню сандали и заплетающимся языком пробормотал:

— Виноват… я… виноват, ваше превосходительство! Но выслушайте меня!

— Что там еще слушать? — гневно вскрикнул кушбеги. — Вы навлекли позор на мою голову. Вы со мной не считаетесь, пренебрегаете моими указаниями! Я всегда вас защищал, заступался за вас, больше нет возможности это делать, хватит! Я обязан подчиниться приказу его высочества.