Ее голос прозвучал очень спокойно, когда она сказала:

— Я передам ему. Если его увижу. Вы должны понять, сеньор Хаклют, что и здесь вами руководит предубеждение. Мне представляется, что вы мыслите категориями обычных политических партий; вы ищете аналогий с правительствами других стран. Здесь есть президент, конгресс, правительство, члены которого, как и в Соединенных Штатах, например, назначаются президентом, но гражданская и народная партии имеются только в Сьюдад-де-Вадосе. Это вам, должно быть, известно. Но вы, видимо, не потрудились узнать, что в Пуэрто-Хоакине проживают вдвое больше людей, чем здесь, а в двух других крупнейших городах, Куатровьентосе и Астория-Негре, в общей сложности столько же жителей, сколько и в столице. Кроме того, не забывайте, что это еще не вся страна. Мы как раз выступаем против изоляции Вадоса, против того, чтобы город становился привилегированным государством в государстве. Сколько времени вы уже здесь? Наверное, три недели? Мы ведем борьбу уже более десяти лет, и она стала смыслом всей нашей жизни.

— Похоже, — она коснулась своими длинными пальцами шахматных фигур, — что борьба эта может даже заменить нам шахматы в качестве общенационального увлечения.

Я промолчал.

— Полагаю, было бы уместно, — сказала она после небольшой паузы, не отрывая глаз от шахматной доски, — в знак нашей дружеской неприязни сыграть партию.

Последние слова она произнесла с явным вызовом.

Помедлив, я кивнул в знак согласия. Она улыбнулась, ловко зажала в руках черную и белую пешки и предложила мне сделать выбор. Я выбрал правую, она оказалась белой.

— Ваш ход, — сказала она и наконец зажгла сигарету, которую долго держала в руке.

«Да, — подумал я, — сейчас она вытрет о меня ноги». Я никогда серьезно не играл в шахматы, а в этой стране, охваченной шахматной лихорадкой, каждый школьник в два счета справится с любой комбинацией, которую я ему предложу. И все же я рискнул и пошел королевской пешкой, затем тоже закурил.

Она приняла королевский гамбит, что меня порядком удивило, но я продолжал разыгрывать комбинацию, пытаясь припомнить следующие ходы. Очень скоро я убедился, что черные играют нетривиально и продолжают блестяще развертывать главные фигуры. После восьмого хода я откинулся в кресле, задумавшись.

— Кажется, я свалял дурака, — признался я. — Насколько я понимаю, мне где-то здесь уготована расправа.

Сеньора Посадор кивнула, не улыбнувшись.

— Сожалею, что вы поставили себя в такое положение. Моя комбинация была разыграна в прошлом месяце против нашего чемпиона Пабло Гарсиа на турнире стран Карибского региона. К слову, я вчера обсуждала с ним эту партию и подумала, что стоит попробовать ее еще раз.

— Да, но Гарсиа — большой мастер, — ответил я. — Вероятно, эту партию он проиграл.

— Отнюдь, — спокойно произнесла сеньора Посадор. — Он выиграл на двадцать седьмом ходу.

Я посмотрел на доску, у меня был выбор — либо потерять королеву, либо вернуть ее в исходную позицию; так или иначе я отставал на ход и через несколько ходов был обречен на потерю фигур.

— Извините, — проговорил я. — Я не очень-то хороший игрок. Если вы позволите…

— Я бы рекомендовала пойти вот так. Вы понимаете, конечно, почему. Далее так, потом так, так, так. Затем берете пешку, и положение меняется, не правда ли?

— Именно так сыграл Гарсиа? — предположил я, изучая новую позицию.

— Нет. Он уже потом решил, что следовало так сыграть. Такая комбинация ведет к проигрышу черных примерно на пятнадцатом ходу. Гарсиа говорит, что он ленив. Он играет длинные партии лишь в тех случаях, когда это неизбежно.

— Да, та партия, которую играли во время приема в его честь, была довольно длинной, — заметил я. — Мне кажется, было сделано около девяноста ходов.

— Его противник оказался упрямым и отклонил ничью. Что вы, сеньор, предпочитаете, продолжить или начать новую партию?

— Позвольте мне попробовать еще раз, — сказал я. — Я не играл несколько месяцев, да и вообще я играю слабо. Тем не менее рискну еще раз…

Мы начали новую партию; на сей раз мне удалось продержаться подольше; где-то на сорок пятом ходу я обнаружил, что моя королева попала в элегантную западню, и сдался, чтобы избежать полного разгрома.

— Уже лучше, — хладнокровно заметила сеньора Посадор. — Если вы позволите, сеньор Хаклют, я дала бы вам один совет…

— Буду признателен.

— Все дело в комбинации. Каждый ход следует увязывать в соответствии с ней, как и в реальной жизни. Я бы советовала вам иметь это в виду. Счастливо оставаться, сеньор.

Она поднялась и, улыбнувшись, удалилась.

Я попросил официанта убрать шахматы и принести утреннюю «Либертад», чтобы узнать, что пишет о сегодняшних событиях правительственная газета.

Как и обычно, она сообщала те же новости, что и «Тьемпо», но совершенно по-иному. Почти половина первой страницы была отведена обличению трущоб Сигейраса, а в редакционной статье говорилось, что теперь, когда тщетные попытки сохранить эти пресловутые постройки, позорящие общество, потерпели провал, гражданам Сьюдад-де-Вадоса необходимо предпринять энергичные меры по ускорению расчистки трущоб.