– Конечно, – сказал Кайер. – Что это за торговцы?

– Дурные люди, – равнодушно сказал Макола. – Они сражаются со всеми и забирают женщин и детей. Плохие люди, и у них есть ружья. Тут в округе большое смятение. Нужна вам слоновая кость?

– Да, – сказал Кайер.

Макола помолчал, потом– пробормотал, оглянувшись:

– Эти наши рабочие никуда не годятся. Станция в очень плохом состоянии, сэр. Директор будет ворчать. Лучше добыть побольше слоновой кости, тогда он ничего не скажет.

– Я ничего не могу поделать – люди не хотят работать, – сказал Кайер. – Когда ты достанешь эту слоновую кость?

– Скоро, – заявил Макола. – Может быть, сегодня ночью. Предоставьте это мне и не выходите из дому, сэр. Я думаю, вам следует выдать пальмового вина нашим людям, чтобы они поплясали вечером. Пусть повеселятся. Будут лучше работать завтра. Пальмового вина много – стало уже прокисать.

Кайер согласился, и Макола собственноручно притащил к дверям своей хижины большие тыквенные бутылки. Они простояли там до вечера, и миссис Макола заглянула в каждую. Работники получили их на закате солнца. Когда Кайер и Карлье удалились на отдых, перед хижинами пылал большой костер. Слышались крики и барабанный бой. Несколько человек из деревни Гобилы присоединились к станционным рабочим, и праздник удался на славу.

Среди ночи Карлье, неожиданно проснувшись, услышал громкий крик, затем выстрел. Только один выстрел. Карлье выбежал и встретил на веранде Кайера. Оба были испуганы, проходя через двор, чтобы позвать Маколу, они увидели какие-то тени, двигавшиеся во мраке. Одна из них крикнула:

– Не стреляйте! Это я, Прайс.

Затем Макола приблизился к ним.

– Ступайте назад, пожалуйста, ступайте назад, – настаивал он, – вы всё испортите.

– Здесь бродят какие-то чужие люди, – сказал Карлье.

– Не обращайте внимания, я знаю, – успокаивал Макола. Потом он шепнул: – Всё в порядке. Принесли слоновую кость. Не говорите. Я свое дело знаю.

Двое белых неохотно вернулись в дом, но спать не могли. Они слышали шаги, шепот, какие-то стоны. Казалось, вошла целая толпа людей; они бросили на землю что-то тяжелое, долго спорили, потом убрались прочь. Белые лежали на своих жестких постелях и думали: «Этот Макола незаменим».

Наутро Карлье вышел заспанный и дернул за веревку большого колокола. Станционные рабочие каждое утро при звуке колокола являлись на перекличку. В то утро никто не пришел. Вышел и Кайер, зевая. Через двор они видели, как Макола вылез из своей хижины, неся жестяную миску с мыльной водой. Макола, цивилизованный негр, отличался большой чистоплотностью. Он ловко выплеснул мыльную пену на жалкую желтую собачонку, потом, повернувшись к дому агентов, крикнул издали:

– Все люди ушли этой ночью!

Они прекрасно слышали его, но оба с изумлением выкрикнули вместе:

– Что?!

Потом поглядели друг на друга.

– Попали в переделку, – заворчал Карлье.

– Это невероятно! – пробормотал Кайер.

– Я пойду к хижинам и посмотрю, – вызвался Карлье и отравился в путь.

Кайер стоял один, когда подошел Макола.

– Я едва могу поверить, – плаксиво сказал Кайер. – Мы о них заботились, как о родных детях.

– Они ушли с береговыми людьми, – сказал Макола, секунду помешкав.

– Какое мне дело, с кем они ушли, неблагодарные животные! – воскликнул тот. Затем внезапно в нем проснулось подозрение, и, глядя в упор на Маколу, он прибавил: – Ты что об этом знаешь?

Макола пожал плечами, глядя в землю:

– Что я знаю? Я только предполагаю. Хотите пойти поглядеть, какую я слоновую кость достал? Вы такой никогда не видели.

Он двинулся к складу. Кайер машинально следовал за ним, раздумывая о невероятном бегстве рабочих. На земле перед дверью фетиша лежали шесть великолепных бивней.

– Что ты за них дал? – спросил Кайер, с удовольствием осмотрев бивни.

– Настоящего торга не было, – сказал Макола. – Они принесли слоновую кость и дали мне. Я им сказал, чтобы они взяли со станции то, что им всего нужнее. Кость прекрасная. Ни на одной станции не найдется таких бивней. Этим торговцам нужны были до зарезу носильщики, а от наших людей здесь никакого толку не было. Всё в порядке: торга не было, в книгах не записано.

Кайер чуть не лопнул от негодования.

– Как! – заорал он. – Ты, кажется, продал наших людей за эти бивни! – Макола стоял бесстрастный и молчаливый. – Я тебя… я… я… – заикался Кайер. – Ах ты негодяй! – выкрикнул он.

– Я старался для вас и для компании, – невозмутимо сказал Макола. – Чего вы так кричите? Посмотрите на этот бивень.

– Я тебя увольняю! Я на тебя донесу, не желаю я смотреть на бивень! Я тебе запрещаю к ним прикасаться! Я приказываю тебе бросить их в реку! Ты… Ты!…

– Вы очень раскраснелись, мистер Кайер. Если вы будете так горячиться на солнцепеке, вы схватите лихорадку и умрете, как первый начальник! – внушительно проговорил Макола.

Они стояли неподвижно, впиваясь друг в друга напряженным взглядом, словно силились что-то разглядеть на огромном расстоянии. Кайер вздрогнул. Макола сказал это без всякой задней мысли, но в его словах Кайеру почудилась зловещая угроза. Он круто повернулся и пошел к дому. Макола удалился в лоно своей семьи; а бивни, оставшиеся лежать перед складом, в лучах солнечного света казались очень большими и ценными.