Витиеватая речь женщины, ее хождение вокруг да около, говорило о том, что она никак не решается заговорить о чем-то таком, о чем трудно говорить. Это еще больше напрягло Хасара.

— Очень хорошо. В таком случае, что вы мне хотите сообщить? — спросил Хасар, одновременно пытаясь понять, кто бы это мог быть. Тем временем женщина произнесла:

— Хасар, ничего хорошего тебе сообщить не могу…

Женщина замолчала, словно слова ее споткнулись обо что-то, выждала немного, заставляя Хасара сосредоточиться и приготовиться услышать неприятное сообщение, потом произнесла:

— Тебе хоть известно о происходящем? — она снова заговорила загадками. — Знаешь ли ты, что твоя жена слишком тесно общается со своим начальником?! Неужели ты этого не знаешь?

— Кто ты? — требовательным голосом спросил разозленный этим неприятным разговором Хасар, решив, что кто-то разыгрывает его, чтобы больнее задеть.

— Хасар, не спеши, выслушай меня до конца! Не вешай трубку. Ты все равно узнаешь это, если не от меня, то еще от кого-то!

— Если ты не представишься, я кладу трубку!

— Дженнет, я Дженнет… Ты меня не знаешь. Но я тебя видела со стороны. Такие, как ты, мужчины нравятся женщинам. Видно, и жена твоя за внешность твою тогда на тебе повисла… Недавно я приходила к тебе на работу, чтобы познакомиться ближе, но мне сказали, что ты в командировке.

После этих слов Хасар понял, что эта женщина всерьез преследует его. Не дай Бог, если она еще раз придет к нему на работу, сплетен не оберешься. И он решил выслушать женщину, чтобы не допустить дальнейших действий с ее стороны.

— А вам не кажется, что вы лезете не в свое дело? Какое вы имеете право лезть в чужую жизнь? Или пытаетесь шантажом чего-то добиться?

— А откуда вам знать, имею я право или нет? Может, имею!

— Вон как!..

— Да, так. А что, если поговорить с тобой меня уполномочила жена начальника твоей жены? И если твоя жена разрушает ее жизнь, почему она не имеет права разрушить твою жизнь? Или хотя бы открыть тебе глаза на все происходящее?

— Нет. Не хочу я с тобой обсуждать эту тему.

— Его жена хорошо тебя знает. Говорит, видела со стороны. Говорит: статный, видный мужчина. Понравился ты ей. Если хочешь, я могу свести вас. Если ее муж сблизился с твоей женой, разве ты не имеешь права поухаживать за его женой?

Когда женщина произносила эти слова, голос ее стал мягче, в нем появились нотки сочувствия и ласкового укора.

— Теперь послушайте вы меня! Коли вы Дженнет, так и оставайтесь ею, тем более, что ваше имя переводится как рай!

— Хасар разозлился не на шутку и не смог сдержать своего гнева. — Ни с чьей женой я ни знакомиться, ни встречаться не собираюсь! И в чьих-либо советах я тоже не нуждаюсь!

— Жаль! — теперь голос женщины прозвучал обиженно. Но потом она снова пошла на него в атаку. — Ты ведь туркмен, или же, вернувшись из Европы, честь и достоинство там оставил? О самолюбии забыл? Говорят, там другие нравы, мужчины спокойно уступают другим своих жен, а жены — мужей.

— Замолчи, женщина! Не тебе меня судить!

— Судя по твоим речам, в тебе ничего такого не осталось, чтобы можно было судить. Муженёк, выпустивший из рук узду жены. Почему нельзя поговорить с женой Аннова и объединить свои усилия, чтобы не дать разрушиться двум семьям?

— Я ни чужую жену, ни еще кого-то видеть не хочу. И больше мне не звоните, понятно?

— Но от позора никуда не убежишь, уважаемый! — на этот раз в голосе женщины прозвучало искреннее сожаление.

Хасар был задет за живое, его трясло от злости, он чувствовал, как внутри него вспыхнул и разгорается огонь ненависти. Не желая продолжать разговор с незнакомкой, и жалея, что не сделал этого раньше, он швырнул трубку на рычаг.

Забыв, что куда-то собирался идти, резко опустился вниз и сел. Он долго не мог придти в себя, чувствовал себя как змея с перебитым хребтом.

Звонок женщины лишил Хасара последней надежды на то, что Дунья может вернуться к нему и все у них еще образуется. Она вынудила его поверить в то, во что он ни за что не хотел верить.

Хасар целый день провел как в тумане, он находился под впечатлением от разговора с незнакомкой, не желая верить в то, что Дунья, его любимая женщина, дала кому-то повод осуждать его и подвергать такому унижению.

Теперь Хасар, где бы он ни был, постоянно возвращался к мыслям о Дунье, а вернее, к тому, что произошло в его еще совсем недавно благополучно жизни, которая сейчас дала такую большую трещину. Он все еще не мог поверить, что его любимая женщина, добропорядочная мать, больше жизни любящая своих детей, любящая бабушка, души не чаявшая во внуках своих, женщина во всех смыслах достойная могла за столь короткий срок измениться до неузнаваемости. Вообще-то он и своей жизни без Дуньи не представлял. И все же Дунья, твердо решив материально окрепнуть и разбогатеть, менялась на глазах. С ней что-то творилось, а он не мог найти этому объяснения. Мучительнее всего ему было видеть, как Дунья начала молодиться, одеваться в дорогие платья европейского кроя, но в национальном стиле. Она будто хотела показать, что принадлежит к сословию богатых, ни в чем не знающих нужды людей, у нее даже взгляд изменился, стал высокомерным. Словно забыв о своих обязанностях жены и матери, хозяйки, она теперь редко бывала дома.