Я забыла как дышать. Он сказал «обхвачу тебя руками». Он считал, что у меня изумительные волосы, а мои глаза горят огнем. Я тут же сменила тему.

– Вдохнешь мой запах? Я всегда плохо пахну. Кровью, кишками и потом.

– Ты пахнешь бесстрашием. И ты часто хорошо пахнешь. Осенней листвой, горячим яблочным сидром, приправленным крепким ромом, и костром с ветками лавра. Ты пахнешь жизнью и теми днями, которыми я хочу наслаждаться, пока я здесь. Ты хоть представляешь, каково мне было, когда ты вернулась повзрослевшей? Я был так взбешен, что ты исчезла и прожила столько лет без меня рядом, но потом я подумал, что ангелы услышали мои молитвы и позволили мне прожить достаточно долго, чтобы поцеловать тебя. Не поцелуем для четырнадцатилетней. Поцелуем для девятнадцатилетней. Реально жарким и сексуальным поцелуем для девятнадцатилетней, - он широко улыбнулся.
– Ну, если у тебя нет проблем с тем, что парень младше. У тебя нет проблем с парнем помладше, Мега?

Я проигнорировала часть про поцелуи. Для моих ушей это было слишком. Он пытался настоять не только на том, чтобы я лицом к лицу приняла его сердечные проблемы, но и на поцелуе? Вот уж полная хрень.

– Да ты должно быть издеваешься, - холодно произнесла я.
– Ты не только хочешь, чтобы мы остались друзьями, ты хочешь, чтобы я еще больше о тебе переживала? Ты совсем из ума выжил? Или меня считаешь сумасшедшей?

– Да, нет и нет, - спокойно ответил он.
– Или тебе есть дело только до тех, кто будет жить вечно?

– Как будто такое бывает, - уклонилась я.

– Так получилось, что я знаю - бывает. Я видел, как умерли двое из людей Риодана. Они появились живые-здоровые неделю спустя. Я не идиот, Мега.

Я едва сумела замаскировать содрогание. Гребаный ад, если Риодан узнает, что Танцору это известно, мне можно не переживать, что сердце его убьет. Это сделает Риодан.

Танцор потянулся к моей руке, но я быстро отдернула ее и тут же попыталась замаскировать оскорбление, изобразив, что поправляю конский хвост.

В его глазах мелькнула ярость, но быстро исчезла. Он тихо, иронически усмехнулся.

– У мамы была такая же реакция, когда она узнала. Почти все в моей жизни реагировали так. Прошли годы, прежде чем люди перестали странно себя вести рядом со мной.

– Как ты узнал?
– натянуто спросила я.

– Я умер. Я играл в футбол с друзьями и внезапно не смог дышать. У меня не раз бывали проблемы с дыханием, но черт, я был ребенком, на дворе стояло жаркое лето. Мы не уделяли внимания таким вещами. Мы не знали, что существуют болезни вроде гипертрофической кардиомиопатии. Я даже не знал, что вообще существуют болезни. До той поры жизнь казалась мне длинным бесконечным летом.

– Ты действительно умер?

– Абсолютно. Ровная линия. Я был мертв три с половиной минуты, а потом мое сердце вновь забилось. Понятия не имею, почему. Я был без сознания, когда скорая везла меня в госпитале, и по дороге я умер. А потом я просто вернулся. Мама сказала, это потому, что я должен сделать что-то важное. Я не сказал ей, что внезапно все стало казаться важным.

В этот раз, когда он потянулся к моей руке, я позволила взять ее и отвести себя к дивану. Внезапно все мои обычные реакции стали казаться подозрительными. Все они казались мне потенциально последней вещью, которую я совершу в его присутствии.

Я поставила миску с фруктами на кофейный столик, больше не испытывая чувства голода. Когда я уселась и подобрала под себя ноги, Танцор взял коробок спичек, зажег на столике перед нами две свечи, положил спички обратно и долго смотрел на меня.

– Ты понимаешь, насколько ты прекрасна?
– сказал он наконец.

Я пожала плечами.

– Я выяснила это в Зеркалах.

Он расхохотался.

– Христос, мне надо было догадаться, что это станет твоим ответом. Ты оценила себя клинически, решила, что ты симметрична, черты твоего лица соответствуют каким-то математическим критериями, у тебя превосходная кожа, вдобавок пламенные волосы, и таким образом, ты прекрасна.

По сути, так и было. К тому же моя внешность служила эффективным отвлекающим фактором в драке с мужчинами.

– Итак, - сказал Танцор, усаживаясь рядом со мной.
– Что тебе сказала Каоимх?

Сейчас я намного яснее, чем когда-либо, осознавала присутствие его тела рядом со своим. Его внезапная... недолговечность как будто стерла все фильтры с моего зрения, оставляя лишь молодого, очень горячего и очень умного мужчину, о котором я искренне заботилась.

– Только диагноз, - я не хотела знать, и в то же время должна была.
– Насколько все плохо?

На мгновение он отвернулся, а когда посмотрел на меня, то сказал:

– Скажем так: я знаю, что должен проживать каждый день по максимуму, и знаю это уже давно.

Я внезапно поняла кое-что, что долгое время не могла осознать в нем. Танцор всегда абсолютно спокойно относился к парням вроде Бэрронса, Риодана, Кристиана, даже Фейри, и мне было бесконечно любопытно, почему. Я безгранично восхищалась им за это, тихо гордилась им всякий раз, когда он стоял на своем против таких могущественных бессмертных, потому что он никогда не бросался пустыми словами, лишь уверенность и спокойное невмешательство. Теперь я знала почему: он большую часть своей сознательной жизни прожил с угрозой смерти.