Заканчивал я восьмилетку со скандалом. Учительница географии, она же директор школы, грымза-коммунистка, мне наставила в журнале двоек больше, чем троек. А по остальным предметам у меня одни пятаки были.

Дело в том, что на школу, когда я перешел в шестой класс, как-то выделили одну путевку в «Артек». И поехал туда директорский сынок. Который учился посредственно. И активным пионером не был, потому что его не очень любили в школе. После возвращения его из «Артека», пацаны, увидевшие несправедливость по отношению ко мне, начали директорского сынка лупить чуть ли не ежедневно. А его мамаша подозревала, что это я организовал…

Учителя школы, во главе с завучем, не испугались того, что эта грымза в районо двери ногой открывала, и устроили ей такое шоу, что уволилась она из школы и уехала из села.

При поступлении в Суворовское училище я благополучно сдал экзамены и не прошел медицинскую комиссию. Диагноз – «гайморит». Почему медкомиссия была после экзаменов – тогда для меня было загадкой. Теперь-то понятно, что экзамены принимали учителя из школ Уссурийска, которым было наплевать на начальника училища, а председателем медкомиссии был начальник медсанчасти, подчиненный начальника училища…

Я до сих пор так и не могу врубиться, зачем ради меня офицеры роты учебной, в которую меня должны были зачислить, если бы не «гайморит», ходили строем к генералу, их командиру, и скандалили из-за меня? Зачем им это нужно было? Но генерал – не директор школы…

После провала с поступлением, я пошел в районную больницу лечить этот насморк с рентгеновским снимком головы, который мне сделали в Суворовском. Районный ЛОР направил меня повторно на рентген и оказалось, что на снимке, по которому суворовские врачи мне поставили диагноз, изображена не моя голова.

Так я, пацан еще, узнал, что пресловутая социальная справедливость в СССР иногда заканчивается там, где начинается конкуренция между сыном доярки и генеральско-полковничьими отпрысками…

Среднюю школу я закончил только с одной четверкой. Остальные были пятаки. Четверка по английскому. Конечно, не будь я с детства упертым бараном со сволочным характером, у меня была бы золотая медаль. Но коллектив учителей СШ № 1 с. Хороль был укомплектован почти полностью суровыми старухами, учительствующими в ней с момента основания сего учебного заведения. И гоняя учеников по предметам со страстью маньячек, не все они терпели спокойно закидоны некоторых оболтусов. Но я Ольге Ивановне благодарен до сих пор. Благодаря ее настойчивости и террористическому отношению ко мне, даже в институте ненавистный пиндоский язык я просто не учил, так… словарик только листал.

После общения с демобилизованным офицером-танкистом, пришедшим к нам преподавать НВП (начальную военную подготовку), желание идти в военные у меня пропало. Не из-за трудностей службы. Трудности комсомольцев как раз только привлекали. Просто этот человек мне откровенно рассказал, что армия Советская – как бы так выразиться деликатно… не идеальна.

Как-то в школу пришли два мужика в пиджаках и галстуках, начали сватать меня в Высшую школу КГБ, обещали разведчицкую будущность. Но здесь случился облом. Почему-то моя мамаша уперлась и не дала согласия. А без согласия родителей (отца-забулдыгу я к тому времени выгнал из дома, родители развелись) в Вышку не брали. Как я понимаю, матери просто хотелось меня врачом важным видеть. Ну, я тоже не против был ужасно геройским хирургом стать.

Поехал поступать после школы во Владивостокский государственный медицинский институт. Конечно, на подготовительное отделение для абитуриентов, тогда такие были, месяц там готовили абитуру к вступительным экзаменам. Подал документы на лечебный факультет.

Благодаря моим школьным учителям, я на первом же занятии на подготовительном отделении осознал, что время там терять не стоит. Ходить туда перестал, сошелся с какими-то придурками со старших курсов педиатрического факультета (если бы вы их видели, то никогда не подумали бы, что они врачами, да еще и детскими, станут), изображающими из себя шантрапу с повадками только что откинувшихся с зоны асоциальных элементов… Короче, время абитуры у меня было насыщено разнообразными приключениями.

При этом мои новые приятели называли мое решение стать врачом дебильным и советовали забирать документы и рулить в более приличное учебное заведение. Но так как они, по моему тогдашнему мнению, ошибочному к сожалению, были придурками, то совет я не воспринял.

Сдал первые три экзамена (физику, химию и биологию) на «отлично», за сочинение получил трояк и поступил. Но остался без стипендии. Стройками стипендия в меде была не положена. Даже если тройка получена на вступительных экзаменах. Старшекурсники прозорливо мне предсказали, когда я шел писать сочинение, что больше тройки я не получу, потому что мне уже с учетом трех отлично и аттестата «5» баллов для зачисления – выше крыши. Поэтому мне, чтобы сэкономить на стипендиальном фонде, поставят тройбан. Возникать я не буду от радости обретения статуса студента. Так и получилось, через 5 лет я увидел моё сочинение – три подчеркнутых слова, непонятно почему подчеркнутых.

Но только без стипендии у меня, гражданина СССР «счастливых» 80-х, начались проблемки…

Я не Кургинян, который моё поколение обвиняет в потреблядстве, я не ездил на занятия на метро из родительского дома, откушав на завтрак маминых блинов. Я жил в общаге и кормить должен был себя сам. Мама мне могла помогать только суммой в размере 20 рублей. У неё еще двое ртов на руках было…

Сначала всякие разгрузки вагонов после занятий и другие непостоянные заработки, потом уломал декана факультета выдать мне справку на разрешение работать. В больницы тогда на работу студентов без разрешения деканата не принимали, а первокурсникам такие справки выдавать было не положено. Ну, красноречие всегда «не положено» преодолеет. И началась работа на полторы ставки сначала санитаром, потом медбратом в Краевом онкологическом диспансере, а с четвертого курса – фельдшером на «Скорой помощи». В перерывах – учеба.