Коммод все еще изучал местность.

— Я спрашиваю, где Каррон?

— Без понятия, серж. А, вот он. Прижат за примархом.

«Примарх» представлял собой статую облаченного в стихарь человека, возвышавшуюся над всеми остальными, и изображавшую одного из благословенных сыновей Императора. Без сомнений, в лучшие времена она была настоящим произведением искусства. Недели зверств Архиврага не прошли бесследно. Она лишилась руки, лицо было разбито молотами, и с каждым мгновением на каменной плоти появлялось все больше следов от пуль.

Ее в качестве укрытия использовали сразу несколько бойцов Аргентума, поэтому она подвергалась ураганному огню с верхних этажей.

Каррон пригнулся за пьедесталом статуи, паля из пистолета по стенам.

— Вижу, — отозвался Коммод. — Не лучшее укрытие.

— Полностью согласен, — кивнул Яэль.

Каррон приподнялся, чтобы еще раз выстрелить. Его тут же сняли сразу трое снайперов. Даже первого выстрела вполне хватило бы, чтобы убить его — пуля вышибла ему мозги прежде, чем голова успела откинуться назад. Каррон безвольной грудой повалился на землю.

— Умер у ног Рогала Дорна, — отметил Яэль. — Немногие удостаиваются такой чести.

Коммод вместе с Яэлем принялся вести огонь по окнам.

— Это Жиллиман.

Еще одно тело закувыркалось в воздухе.

— С чего ты взял, что Жиллиман?

Их ответный огонь явно не остался незамеченным. Вокруг засвистели пули, еще больше уродуя их ангельского защитника. Яэль и Коммод бросились на землю и воспользовались передышкой, чтобы перезарядиться.

— Ты слепой? У него в руке книга.

Яэль перезарядил первым и выстрелил туда, откуда в них летели пули в последний раз.

— И? Думаю, Рогал Дорн умел читать, серж.

— Это священная книга Астартес, — Трон, что за дубина. — В ней все их законы.

— Ну, раз ты так говоришь, — Яэль ни на миг не прекращал стрелять. — Никогда не любил уроки мифологии.

Возле них упал еще один боец их отделения, тяжело дыша после перебежки в укрытие.

— Грюннер, — поприветствовали они его. Бледный и с пустым взглядом, он выглядел столь же уставшим, как чувствовал себя сам Коммод. Непослушными руками он перезарядил оружие.

— Черт, чего вы скалитесь?

— Такими уж родились, — ответил Яэль, продолжая стрелять по балконам.

— Устал, Грюннер? — вопросом на вопрос ответил Коммод.

— Долгая неделька выдалась, серж, — Грюннер выдавил из себя улыбку. Его такое взрослое лицо было испещрено морщинами от недосыпания. — Но скоро все закончится. Даже старик так говорит.

Коммод кивнул. Старику виднее.

Почти два часа спустя прибыла поддержка с воздуха, и атаками с бреющего полета и ракетными залпами «Стервятники» уничтожили западную часть Укрепления Гольхира. Все это время Аргентум был прижат к земле, неся потери от укрепившихся солдат Архиврага — продвигаться им было некуда, а отступление равнялось самоубийству. Такова была цена за то, что Избранные Слайдо были «первыми внутри, последними снаружи».

Каждый человек в их форме был ветераном штурмовых войск, лично отобранным самим Магистром Войны. Солдаты рассчитывали лишь на себя, забрасывая гранатами и поливая огнем хеллганов окна и стены. То и дело из орудийных гнезд выпадали тела, хотя их место постоянно занимали новые враги. Внутренний гарнизон не ослаблял сопротивление.

У них над головами с ревом пролетели «Стервятники» и сбросили на укрепления свой смертоносный груз. Ураганный огонь по Аргентуму ослаб, когда враги начали стрелять вверх по новой угрозе. Им удалось сбить семь машин, но даже горя и дымясь, они врезались в стены и крыши, которые атаковали до этого. Они служили даже в смерти.

Как только упала стена, погребя под собою многих солдат и обломки техники, Яэль был одним из первых, кто ринулся в образовавшуюся брешь.

Коммод остался, чтобы закрыть безжизненные глаза Грюннера. Лишь после этого он поднялся из укрытия и стал пробираться через опустошенный ботанический сад, переступая тела погибших братьев и сестер, а также обезображенные останки тех, кого они убили.

Один из присыпанных пылью трупов Аргентума схватил его за ботинок окровавленной рукой.

Коммод упал на колени и перекатил тело на спину. Человек был жив, но он не принадлежал к Аргентуму.

— Коммод… — сказал старик, — не бросай меня здесь.

Голос, который выкрикивал приказы на сотнях полях сражений, срывался с растрескавшихся губ Слайдо напряженным шепотом. После того, как обрушились стены, было сложно что-либо различить из-за пыли. Коммод вытер лицо Магистру тепловатой водой из фляги. Сквозь грязную форму крови почти не было видно, но шипящий хрип старика говорил ему о многом.

Сержант приподнял серебряный нагрудник Слайдо. В живот старику попал острый каменный осколок. Скорее всего, он срикошетил от земли, когда рухнули стены.