Огнемет изверг струю зеленоватой мутной жидкости, которая не загорелась. Бедло включил зажигательное устройство, но оно не было синхронизировано с подачей огнесмеси и лишь бесполезно щелкнуло.

На секунду Бедло прислушался к выстрелам. Он слышал выстрелы пистолета Маллета и характерный звук своего старого лазгана, и мог различить более медленный, но ровный огонь оружия Шуи, лазгана гвардейского образца, когда-то принадлежавшего дяде или кому-то еще из его родственников; принесенный с давно проигранной войны, в которой они все еще сражались, этот лазган послужил мальчишке пропуском в их ячейку. Других выстрелов не было слышно.

За ту секунду, пока Бедло оценивал ситуацию и опасность, в которой они оказались, Маллет, изменив прицел точно на шестьдесят два градуса, поджег жалкую импровизированную «огнесмесь» выстрелом из дефектного лазгана.

Бедло вскочил, быстрее, чем он предполагал возможным, и почувствовал себя идиотом, когда подожженная жидкость загорелась слабым желтоватым пламенем, выпустив струйку коптящего дыма. В лучшем случае оно могло оставить подпалины на полу, если бы горело достаточно долго, но не более того. В любом случае, это было бесполезно. Бой уже закончился, и «огнемет» не сыграл в нем роли.

Бедло поднял перед собой сжатый кулак: сигнал прекратить огонь.

Маллет и Шуи держали оружие наизготовку, но больше не стреляли, и в темном помещении стало тихо. Кто бы ни начал эту перестрелку, она прекратилась, едва Маллет успел в нее вступить.

Маллет оглянулся на Бедло.

— Босс?

— Где Веско? — спросил Бедло.

— Баба? — спросил Шуи.

— Баба, — ответил Бедло, шагнув за порог, чтобы увидеть результаты боя.

Он вернулся секунду спустя, неся в одной руке длинноствольный лазган, принадлежавший Веско, вероятно, самому полезному бойцу их ячейки. Он никогда не назвал бы ее «бабой» в лицо, но она действительно была смертельно опасной бабой, с большим боевым опытом, чем у них всех вместе взятых, кроме, пожалуй, Маллета. В другой руке Бедло нес автопистолет экскубитора, которого Веско застрелила сразу после того, как он всадил пулю в горло Тильсону.

Бедло и Маллет осмотрели место боя. Веско погибла, защищая их, но успела убить как минимум одного из трех вражеских патрульных. Их трупы лежали перед входом в «учебную комнату» и на выходе из коридора-тупика. Все тела были изрешечены попаданиями, и невозможно было определить, чьи выстрелы их убили, но это было и неважно. Кровавый след вел наружу, к выходу — ясно, что как минимум один патрульный успел сбежать, будучи ранен.

Бедло указал на темные пятна крови.

— Она ликвидировала непосредственную угрозу, — сказал он. — Но, должно быть, у него были приятели.

— Почему она просто… — начал Шуи.

— Что «просто»? — спросил Бедло. — Что бы ты сделал, связавшись с психопатом и парой мальчишек?

— А ты… босс? — вызывающе спросил Шуи.

Вдруг они услышали приближавшиеся тяжелые шаги, возможно, в паре сотен метров отсюда. Бедло жестом указал назад, и они вернулись в «учебную комнату». Повернувшись, Бедло поднял брезент, который занавешивал заднюю стену. Он уперся ботинком в пласкрит, и когда Шуи понял, что делает босс, то присоединился к нему. Два сильных пинка — и фальшивая стена рухнула, открыв подпольщикам путь через заброшенное здание и в сточные трубы. Где бы они ни проводили подготовку, они всегда устраивали запасной выход. Одно дело планировать засаду или нападение на определенную цель, но никто не хотел оказаться застигнутым врасплох на тренировке и без запасного пути к отступлению.

— Поднимай задницу, кретин! — заорал Бедло, забыв о сигналах жестами.

Маллет, охранявший вход, сделал несколько выстрелов в темный коридор, и, быстро повернувшись, последовал за Шуи и Бедло в пролом в стене.

Двое солдат оккупационных войск в плохо подобранном обмундировании и броне, собранной из разных комплектов, толкались и спотыкались о трупы экскубиторов, стремясь скорее добраться до подпольщиков, но опоздали. Они взглянули на мертвое тело Тильсона, сидевшего прямо, прислонившись к стене, повернулись и ушли, вероятно, удовлетворенные; выражения их лиц не было видно за масками.

Бедло, Маллет и Шуи, разделились, чтобы собраться в другой раз; на двух бойцов меньше, но на два ствола больше. По-прежнему все шансы были против них.

— Логир, — произнес старик, узнав рабочего, который сидел, отвернувшись в другую сторону, и разбирал один из своих аугметических протезов — он отчаянно старался поддерживать их в чистоте.

— Озия, — сказал Логир.

Они знали друг друга всю жизнь Логира и полжизни Озии. Логир был сыном его друга и коллеги, давно покойного. Они понимали друг друга куда лучше, чем просто товарищи или союзники, и доверяли друг другу достаточно, чтобы, по крайней мере, использовать настоящие имена. Озия руководил подпольной ячейкой в агрокомплексе с тех пор, как возникла первая угроза атаки Великого Врага восемь лет назад; он контролировал питейное заведение и завербовал его хозяйку, чтобы она собирала для него информацию.

Сельскохозяйственные рабочие не должны были сражаться на войне; это была работа СПО и пары полков Имперской Гвардии, прибывших сюда на отдых, но оказавшихся снова в зоне военных действий. Озия знал, что подкрепления непременно прибудут; когда Магистр Войны узнает о ценности того, что у них есть, когда он поймет, почему Рередос обязательно нужно защищать, он пришлет сюда войска.

— Осколки? — спросил Логир.

— У священника, — ответил Озия. — Он не передал их.

Логир повернулся к нему, и секунду два человека смотрели друг на друга, после чего Логир снова отвернулся.