Шрифт:
– Но в конце-то концов, войдите же и в мое положение! Пока такой человек – Герой! – спит…
На фоне Пушкина…
Юлик болен. Синявские из Франции присылают необходимые лекарства. На этот раз курьер – эмигрантский писатель Мамлеев. Он звонит Ирине и договаривается о встрече у памятника Пушкину.
– Как мы узнаем друг друга? – спрашивает Ирина.
– Я буду в рубашке, в брюках и с большой сумкой.
– А, ну тогда я, конечно, не ошибусь! Кстати, я тоже.
Ирина ждет у памятника. На площади появляется человек с большой сумкой в руках, удивительно похожий на мамлеевскую прозу. Он уверенно направляется к Ирине:
– Здравствуй! Ну как дела воще?
И заключает ее в объятия. Они не были раньше знакомы, и Ирина слегка обескуражена. А впрочем, объятия – в русской литературной традиции. Слегка высвободившись, Ирина догадывается заглянуть в открытую сумку незнакомца. В сумке лежат пустые бутылки.
Незнакомец:
– Пошли выпьем? Ирина:
– Я бы с удовольствием, но сегодня я очень занята.
Незнакомец:
– Ладно, тогда я пойду один. Немного отойдя, он оглядывается:
– Я тебе завтра позвоню. Ирина:
– Непременно! Не забудь!
В этот момент на площади появляется элегантный, безупречно одетый, холеный, в белоснежной рубашке, с французской сумкой через плечо. Окидывает взглядом площадь, подходит:
– Ирина Павловна?..
Свадебный подарок
Один из солагерников Юлика, выйдя на свободу, встретил где-то под Минском девушку по имени Фаня Каплан и тут же влюбился в нее без памяти. Свадьбу играли в Ленинграде, недалеко от Большого дома. На нее съехалась вся освободившаяся к тому времени каторга. Не было ни одного гостя, который бы не привез в подарок невесте небольшой игрушечный пистолет… К вечеру на полу в углу комнаты возвышалась внушительная черная горка…
Литературная критика
Разговор идет о прозе Некрасова. Юлик:
– А кто из вас читал его прозу? Ирина:
– «Мертвое озеро» или что-то в этом духе? Он, кажется, писал его вместе с Панаевой? Тогда еще есть надежда, что он не слишком прикладывал к этому руки.
Юлик:
– Да, он был достаточно умен, чтобы соображать, что лучше прикладывать руки к Панаевой!
Диалоги
У нас в доме капитальный ремонт. Тот, кто его пережил, поймет меня без слов, и описывать его я не буду, как не взялась бы описывать торнадо, тайфун или атомную бомбардировку. Уже дней десять мы живем без ванной комнаты, зато объединенные в одну дружную семью с соседями сверху и снизу огромными зияющими дырами, пробитыми в полу и потолке нашей уборной. К концу второй недели воля к жизни побеждает мою скромность, и я звоню Даниэлям:
– Юлик! Можно я на полчасика попрошу политического убежища в вашей ванной?
– Разумеется, дружок, но не забудьте про «коспигацию»!
– Не беспокойтесь, Юлик! Я сделаю все так тонко – ни одна живая душа не догадается, что я помылась!
Прихожу к Даниэлям – оказывается, у них в туалете сломан бачок: чтобы спустить воду, надо опускать в него руку по локоть и дергать за какой-то крючок.
– Юлик, – говорю, – кому пришла в голову такая блестящая идея объединить унитаз с рукомойником?!
– Мой друг, вам-то должно быть известно, что все великие открытия случаются спонтанно – просто приходит их время! Но прошу вас, не делитесь ни с кем этим дизайном, пока мы не получили патент!
Ирина и Марина Перчихина встретили на улице Фриду Аврумовну, директора нашей почты. В доброе старое время, в небольшом местечке Фрида была бы успешной сводней – это ее хобби, страсть ее жизни. Тщательно разглядывая маленькую светловолосую Маринку, Фрида спрашивает у Ирины:
– Аидешен девочка? Ирина молча кивает.
– Замужем?
– Только что развелась.
– И как, удачно?
Ирина видит на улице ханыгу, который вращает на веревочке тюбик клея БФ или что-то в этом роде. Ирина подходит поинтересоваться, что он делает и зачем.
– Не видишь – разделяю, – отвечает ханыга, пораженный нелепостью вопроса и Ирининым невежеством.
– Зачем? – продолжает настаивать Ирина – ей всегда все надо.
– Как это зачем?! Выпью, – с удивительным терпением объясняет ханыга.
– И что, вкусно?! – поражается Ирина.
– Ну, конечно, не зубной элексир!
СОБАКА АЛИК И КОТ ЛАЗАРЬ МОИСЕЕВИЧ
Истинными хозяевами в Даниэлевском доме считали себя – да, пожалуй, и были – толстый черный спаниель Алик и кот Лазарь Моисеевич, прозванный так, надо полагать, за разбойничью морду. [16] Юлик их обожал и никогда ни в чем им не отказывал.
Собака Алик совершенно не переносила, если кто-то что-то ел без ее участия: она подходила, трогала лапой за колено, оглушительно лаяла и заглядывала в глаза с искренним изумлением:
16
Собака Алик была названа в честь Александра Гинзбурга, который почему-то совершенно не пришел от этого в восторг. А тезкой кота был Лазарь Моисеевич Каганович.