Белый матовый свет от продолговатых панелей заполнял собою необычный, футуристического вида, шестиугольный коридор. Излучающими панелями был выстлан и пол под ногами, и, словно некая дорожка, он указывал путь, в меру рассеивая внимание и концентрируя его на темном пятне в конце коридора. Там была дверь. Как будто вход в другое измерение. За дверью заканчивался реальный мир и начиналась... для кого-то место работы... для кого-то место подвига... для кого-то место призвания... для кого-то Голгофа.
Annotation
Перфильев Максим Николаевич
Перфильев Максим Николаевич
Индьюзер
Белый матовый свет от продолговатых панелей заполнял собою необычный, футуристического вида, шестиугольный коридор. Излучающими панелями был выстлан и пол под ногами, и, словно некая дорожка, он указывал путь, в меру рассеивая внимание и концентрируя его на темном пятне в конце коридора. Там была дверь. Как будто вход в другое измерение. За дверью заканчивался реальный мир и начиналась... для кого-то место работы... для кого-то место подвига... для кого-то место призвания... для кого-то Голгофа.
– Итак, запомните: никаких разговоров о работе, никаких разговоров о ретрансляторе, никакой технической терминологии, никаких перешептываний между собой и никаких обсуждений миссии индьюзера. Никаких подбадриваний, никаких фраз, типа "Держись, мы с тобой" или "Ты справишься с заданием" или что-то в этом роде - чтобы ничего этого не было. Понятно? Запомните - его задание начинается только с того момента, как он поднимается на ретранслятор, его работа начинается только тогда, когда он входит в информационное поле. Не накручивайте его. Пока он идет до лаборатории, он должен находиться в спокойном и расслабленном состоянии. Он и так прекрасно знает, что он должен сделать. Он и так прекрасно знает, в чем заключается его работа. Но до тех пор, пока он не войдет в лабораторию - он простой парень с улицы, вышедший погулять. Всем все ясно? И расслабьтесь, улыбки на лицах и приветливый взгляд. Помните - напряжение передается, как заразная болезнь... и затем сметает все на своем пути, словно волна цунами.
Доктор Клокс дал последние указания своим сотрудникам и, глубоко вздохнув, произнес:
– Ну, что - поехали.
Я полусидел на кровати, упершись лопатками в стену и согнув одну ногу в колене, и тихонько тарабанил пальцами по синему покрывалу. Находясь в состоянии ожидания, я бессмысленно вертел головой по сторонам, разглядывая свою просторную комнату, оптимально заставленную предметами интерьера так, чтобы не загромождать пространство и в то же время не создавать ощущения пустоты. Белые стены с незамысловатым узором, светлая тумбочка и шкаф небесного цвета гармонировали с голубым полом, разбавляясь широким черным телевизором и двумя небольшими темными креслами, стоящими вокруг стеклянного стола, который, не смотря на кажущуюся на первый взгляд хрупкость, невозможно было разбить.
Вообще-то я находился не в комнате, а в своего рода некой палате. Но она была обставлена таким образом, чтобы вызывать у пребывающих в ней более приятные ассоциации. Я как раз задумался над этим, как в дверь тихонько постучались, и послышался знакомый голос:
– Дииир? Это я.
Дверь отворилась, и в комнату вошел доктор Клокс.
Я без слов медленно поднял свое тело, опустил ноги в ботинки, стоящие рядом с кроватью, застегнул их и, встав, направился к выходу.
Выйдя в коридор, я уже привычно для себя обнаружил там нескольких ассистентов доктора Клокса, сотрудников его лаборатории, которые всегда оставались за дверью и никогда не входили вместе с ним в палату. Они приветливо улыбались.
Мы все дружно зашагали по длинному шестиугольному коридору, который освещался с пола специальной дорожкой, выложенной люминесцентными панелями, и такие же панели были расположены на косых стенах.
– Хорошо выглядите, мистер Дириус. Вам идет эта прическа, - послышался приятный женский голос. Это была одна из ассистенток Клокса.
Я улыбнулся и подумал про себя: "Разве могло быть как-то иначе?".
Сзади меня двое технических работников начали свой неспешный разговор о футболе, рассуждая о том, как сыграла недавно одна из их любимых команд. Они разговаривали достаточно громко, чтобы можно было понять тему, но в то же время слишком тихо, чтобы заострять на их разговоре внимание.
– Представляешь, Дир, - обратился ко мне доктор Клокс, заглушив своим голосом разговор технических работников, - На южной территории сегодня выпал снег. Впервые за 18 лет. Там сейчас у них такое творится. У них же снега вообще никогда не бывает. Сейчас там все друг в друга кидаются снежками, как маленькие дети.
– Представляю, - ответил я, кивнув головой.
У нас существовало правило - во время сопровождения по коридору индьюзера персонал обеспечивал ему свободную и непринужденную обстановку, не слишком при этом навязываясь. И никаких разговоров о работе - как будто ничего не происходит.
Мы дошли до конца коридора. Ассистенты открыли дверь, и я вместе со всеми вошел в лабораторию, в которой был установлен ретранслятор сознания.
Моментально дрожь...
Холод...
В глазах помутилось...
Нет, я не забыл, как он выглядел. Я помнил его конструкцию до мельчайших подробностей. Монтированная в стены металлическая платформа с вертикальной лестницей возвышалась над полом на три метра, производя и распространяя вокруг себя неприятный угрожающий скрежет и жужжание - специфические звуковые колебания, словно носящиеся как рой диких ос над головами сотрудников лаборатории. Там, на этой платформе, было установлено кресло с системой коммутации и панелью управления. И еще шлем. Его называли сферой. Именно он обеспечивал связь сознания индьюзера с сознанием миллионов других людей. Именно он и был сердцем ретранслятора.
Нет, я не забыл, как все это выглядело, но при одном только взгляде на платформу меня охватила паника, усиленно застучало сердце. Закружилась голова, стало тошнить. Я отвернулся и начал тяжело дышать, пытаясь вглядеться в оставшийся позади меня коридор, по которому я только что шел. Но дверь быстро закрыли, и мне показалось, что я теперь уже просто заперт в этой лаборатории. Из нее больше не было выхода.
– Дир, - обратился ко мне доктор Клокс, - Ты в порядке?
Я глубоко вдохнул.