— Это мне известно.

— И что меня это банкротство не опрокинет, вы наверняка мне поверите.

— Наверняка.

— Ну так вот. — Он слегка оперся на одну из бит. — К тому же не забывайте, что мне частично принадлежит и «Куд» — как и всем членам нашей группы. И что я всегда соглашался с шагами, которые предпринимали Килвуд и Хельман. Под конец они разорили мою фирму-поставщика. Ну что ж, мне не повезло. Но я не мог таить зло на Хельмана, потому что все, что он делал, он делал — косвенно — и по моему поручению. Компания «Куд» благополучно существует. В ней мне принадлежит большая доля. Как, впрочем, и всем остальным — Саргантана, Тенедосу, Фабиани и Килвуду. Килвуда нет. Но есть его наследники.

— Другими словами: вы полагаете, что никто из этих людей не мог быть серьезно заинтересован в гибели Хельмана.

— Правильно.

— Тем не менее, вы считаете, что Хельман был убит.

— Разве я сказал, что его убил кто-то из нас? Нет, этого я сказать не мог, мистер Лукас. Убийца существует, в этом я убежден, только искать его надо не в нашем кругу. Это наверняка некий аутсайдер, изгой, отброс общества. Поэтому нам всем — вспомните, что случилось с Килвудом, — угрожает опасность. Надеюсь лишь, что вы потрудитесь на совесть и найдете убийцу прежде, чем он еще кого-нибудь прикончит, как случилось с беднягой Джоном.

— Джон Килвуд обвинял в убийстве Хельмана себя и несколько туманно — «нас всех», как он выразился, — вы конечно же помните.

— Джон был безнадежным алкоголиком. Господи, помилуй его душу.

— Он упоминал также алжирца из Ла Бокка, с которого все началось. Алжирца мы нашли. Динамит для адской машины достал он. И передал его медсестре, обслуживавшей фрау Хельман.

— Так говорит этот алжирец.

— Медсестру убили прежде, чем мы смогли ее допросить.

Торвелл опять занялся мячом. Дважды поменял биту, потрепал по руке слугу-мальчишку, взиравшего на него восхищенными глазами, и топтался вокруг мяча, ища позицию для удара.

— Вероятно, медсестра была в сговоре с убийцей.

— А откуда Килвуд знал про алжирца из Ла Бокка?

— Вероятно, провел собственное расследование и знал больше, чем мы, остальные.

— Но вы говорите, что он был безнадежным алкоголиком.

— Тем не менее, вполне мог провести такое расследование! — Наконец Торвелл ударил по мячу. И мы опять зашагали по подстриженной траве. — Полиция ни на шаг не продвинулась вперед. Вы тоже топчетесь на месте. А ведь вы все эксперты! Почему же у вас ничего не получается?

— Почему же?

— Потому что вы одержимы одной idee fixe: мол, это дело рук кого-то из нашей группы. Если вы не избавитесь от этой мысли, вы никогда не доищетесь правды, мистер Лукас. Вы все приписываете нам слишком много таинственности. Мы вовсе не тайное общество каких-то заговорщиков, мы — не «кабала».

«Кабала»! Опять это слово! В английском языке оно тоже есть. Лакросс именно так назвал сообщество сверхбогачей. Он-то как раз считал, что они образуют тайное общество заговорщиков. А Малкольм Торвелл посмеялся над этой мыслью. И так, смеясь, и пошел за мячом. Паренек и я последовали за ним. Здесь, за городом, на площадке для гольфа под Муженом было очень красиво. Я глубоко дышал чистым горным воздухом. Веял слабый ветерок. Подрагивали сочные молодые листочки на вершинах старых деревьев. Я заметил это, когда взглянул на небо, чтобы увидеть, высоко ли уже поднялось солнце.

Около одиннадцати утра я вернулся в «Мажестик». В большом бассейне перед отелем плавало несколько человек. Другие постояльцы отеля загорали на солнышке. За нашим с Анжелой угловым столиком я увидел Паскаль Трабо. Она энергично помахала мне рукой. Я подошел. На Паскаль была прозрачная блузка и брючки из тончайшей ткани. В «нашем» углу было еще тенисто.

— Я жду здесь уже два часа, — сказала она, после того как мы поздоровались и я сел рядом с ней.

— Но я же не знал, что ты придешь, — оправдывался я.

— И не мог знать. А я готова была ждать и еще два часа. Или четыре. Когда-нибудь ты же вернулся бы в отель.

К нам подошел официант.

— Что ты будешь пить? — спросил я.

— Джин-тоник.

— Я тоже. Один бокал, — сказал я. — И один даме.

Официант исчез.

— Что случилось, Паскаль?

— Анжела.

— Что с Анжелой?

— Вчера вечером она была у нас. И осталась ночевать — мы не могли отпустить ее одну в таком состоянии. Сегодня утром Клод отвез ее домой. Ее машина все еще в ремонте.

— Что значит — «в таком состоянии»?

— Она была убита. Совершенно убита. Она нам все рассказала. О письме твоей жены, о том, как она на него отреагировала, как ты себя вел, как ты ее ударил и ушел.

— Я сорвался: сдали нервы. Но я просил меня простить. Мне в самом деле страшно жаль, что так получилось.

— Я знаю. И Анжела это знает. Ей тоже ужасно жаль.

— Чего?

— Что она так себя вела. Что она поверила тому, что написала твоя жена и не поверила тому, что сказал ты.