Шрифт:
— Однажды приходит Аргуад к Алану и говорит ему: Слушай, тут приходила одна итальянка, просила, чтобы я достал для нее динамит. Много динамита. Заплатит сто тысяч. С того дня Алан начал интересоваться этим делом.
— С того самого дня?
— С того самого дня. Он знал очень много людей, мой Алан. Ну, конечно, связанных с этим делом, вы понимаете. В общем, втирается к ним в доверие, а сам внимательно следит, что будет медсестра делать с этим динамитом. Поначалу она ничего с ним не делает. Этот Хельман приезжает в Канны совершенно убитый. За ним Алан тоже наблюдает. Висит у него на хвосте, когда тот мечется — то к Фабиану, то к Килвуду, то к этому педику Торвеллу, то к Тенедосу или к Саргантана. А Хельман все время ездит к этим людям.
— Только к ним?
— Что вы хотите сказать своим вопросом?
— Вы никого не забыли?
Она задумалась, потом отрицательно покачала головой.
— Как насчет Трабо? — спросил я.
— Ах, вы вот о ком, — сказала Николь. — Да, он тоже был деловым партнером Хельмана, но в этом деле он никак не замешан. Я знаю это совершенно точно! Вы сейчас поймете, почему. Значит, Хельман мечется. Приезжает и к вашей подружке, мадам Дельпьер, Она тоже не имеет никакого отношения к этому делу. Просто она писала его портрет. Ну вот, я уже говорила, что у Алана было много знакомых. Знал он и одного итальянца, а тот был знаком с дворецким у Тенедосов, с этим Витторио. Алан и Витторио как-то разговорились. Витторио ненавидит своих хозяев.
— Ясно, потому что Тенедос — миллиардер.
— Нет, — вскинулась Николь. — Вовсе не поэтому!
— А почему же?
— Потому что Тенедос — свинья! И не просто свинья, а свинья-убийца! Витторио очень остро чувствует, где право, а где бесправие, где добро, а где зло. Поэтому и сказал, что хочет помочь Алану. И не возьмет за это ни су. Ему бы только расправиться с Тенедосом, с этим хищником, который прячет холодильник за роялем в гостиной и ночью вместе со своей половиной достает оттуда икру и шампанское. Эта трусливая свинья боится своих слуг, — мол, Витторио их все время натравливает, и они когда-нибудь еще прикончат его, если он начнет бахвалиться своим богатством.
— А Витторио их натравливал?
— Да в этом никакой нужды не было! Вы даже не представляете себе, как они ненавидят своего хозяина! Но убивать Тенедоса они все равно не будут. Потому что Витторио и остальные слуги — не убийцы. Убийцы — те, другие.
— Ничего не понимаю, — признался я.
— А вы погодите. Я вам все объясню. Витторио спрятал в гостиной микрофон, а провод от него дотянул до своей комнаты. Когда Хельман приехал к Тенедосу и у них произошел разговор в гостиной, Витторио, сидя у себя в комнате, включил магнитофон. Этот самый. И на кассету все записывается, что они там говорят. — И она включила магнитофон. — Вы только послушайте, что это такое! Начала нет, потому что Витторио не вовремя включил магнитофон. Но и этого достаточно. — Она нажала на одну из клавиш. Послышался мужской голос…
— …уже дважды вам повторял, повторю и в третий раз: я ничего не знал про эти ваши проклятые сделки! Я все это уже выложил остальным, в особенности этому Килвуду. Не имел ни малейшего представления вплоть до того вечера, когда меня об этом прямо спросили в отеле «Франкфуртер Хоф». Тогда я в ту же ночь поехал в свой банк и просмотрел бумаги в валютном отделе. И тут я впервые, — понимаете, Тенедос, впервые узнал, что Килвуд от имени всех вас в сговоре с Зеебергом много лет за моей спиной совершал грязные спекуляции валютой на миллиардные суммы! От имени всех вас. Поэтому я и прилетел! А Зееберга, этого мерзавца, я телеграммой выставил вон из банка, только, к сожалению, не могу этого обнародовать.
— Это голос Хельмана, — прошептала Николь.
Комментарий был идиотский, мне и так все было ясно, но я только кивнул, не отрывая глаз от магнитофона. Потом раздался голос, который был мне знаком — голос Тенедоса. Ниже я передаю в записи диалог этих двух голосов так, как он прозвучал с пленки магнитофона:
Тенедос: То, чего вы требуете, невыполнимо! Вы не можете задним числом отменить трансферные операции с фунтом так, чтобы этого никто не заметил.
Хельман: Могу! Могу!! — В его голосе слышалась беспомощность отчаяния. Этот человек сам не верил в то, что говорил. — Я заново проведу все суммы по бухгалтерским книгам, а старые записи отнесу на другие счета… И в этом вы должны мне помочь! Я не допущу, чтобы ваша шайка запятнала мое доброе имя!
Тенедос: А я утверждаю, что никто вам не поверит, будто вы ничего не знали об этих операциях!
Хельман: Я приглашу лучших экспертов! У меня есть друзья среди банкиров по всему миру! Цвет банкирского бизнеса. Они засвидетельствуют, что бессовестный подлец в должности исполнительного директора, возглавляющий одновременно и самостоятельно валютный отдел банка такого масштаба, как мой, запросто может проделывать такие операции, не доводя их до сведения владельца банка!
Тенедос: Да не кричите вы так!
Хельман: Я буду кричать куда громче! Вы отказали мне в резервном фонде, чтобы я не мог покрыть ущерб от фунтовых кредитов. А ведь эту подножку подставил мне тот же мерзавец Зееберг — намеренно придержал фунты и не перевел их в Федеральный банк. Вы хотели меня разорить. Надеялись, что я, раскопав ваши махинации, с отчаяния пущу себе пулю в лоб. Тогда мой банк достался бы вам и этому пройдохе Зеебергу. Потому что сестру вы запросто сумеете объегорить. Я требую, чтобы вы все сообща помогли мне покрыть убытки. То же самое я сказал и Килвуду.
Тенедос: А что он ответил?
Хельман: Рассмеялся и заявил, что мне все же лучше покончить с собой.
Тенедос: Потому что ваши требования и впрямь только курам на смех.
Хельман: Да? Курам на смех? Посмотрим, кто из нас будет смеяться последним! В последний раз говорю вам, Тенедос: Я требую coverage на покрытие потерь в марках, возникших в результате ваших махинаций! Причем немедленно! От всех вас! Потому что Килвуд действовал по вашему поручению, когда давал указания Зеебергу.
Тенедос: Сорок миллионов наверняка не опрокинут такой банк, как ваш.
Хельман: Не сорок, а восемьдесят! Именно столько мне нужно, если я верну вам все фунты по старой цене, а все фунтовые кредиты переведу на вас. Восемьдесят миллионов мне не потянуть. И в будущем я, разумеется, не пойду ни на какие сделки с вами, даже самые мелкие! Пусть «Куд» ищет себе другого банкира.
Николь нажала на кнопку «стоп».
— Разговор и дальше продолжается некоторое время в таком же духе, — сказала она. — Хельман вопит, Тенедос говорит вокруг да около, выкручивается, не говорит ни «да» ни «нет». Во всяком случае, ясно одно — до этого дознался еще Алан: Хельман действительно ничего не знал об этих махинациях. И лучшее доказательство тому — как он взбесился. — Николь прокрутила кусок пленки и опять нажала на «стоп»: она искала и нашла начало второго разговора и сказала: «На следующий день после этого визита Хельмана, к Тенедосу пожаловал другой гость — Саргантана. Они беседовали в той же гостиной. И Витторио опять включил магнитофон. Первых фраз опять-таки нет». Она включила звук.
И я услышал следующий диалог:
Саргантана: …все по плану, дорогой. Хельман попался в нашу ловушку — да так, что лучше и придумать нельзя. Все следующие шаги мы уже обсудили заранее. Я повторю это еще раз только потому, что время поджимает. Мы не окончательно откажем Хельману в помощи. Пусть он сначала съездит на Корсику. А когда вернется, мы уже окончательно решим, как нам поступить, — так мы ему скажем.
Тенедос: Он не вернется…
Саргантана: Дай-то Бог. При условии — теперь каждый делает свою часть дела. Вы говорите, что поручили забрать динамит у медсестры абсолютно надежному человеку. Так ли он надежен?
Тенедос: Безусловно.
Саргантана: Могу только надеяться, что он вас не подведет. Я теперь могу только надеяться, что каждый из нас пользуется услугами абсолютно надежных людей, когда вносит свою долю в наше совместное дело.