Дверь была открытой, потому что как раз в это самое время Толина последняя подруга, Ася, бегала по соседям - искала валерьянку. Успокоительное она искала, разумеется, для любимого. Совершенно трезвый, заросший двухдневной щетиной и заметно осунувшийся за эти дни Анатолий сидел все на том же диване, закутавшись в плед. Перед ним на том же журнальном столике сейчас были разложены таблетки, и стоял стакан с чистой водой. Дома была идеальная чистота. Видимо, постаралась подруга Ася. Попугаиха Ариша на плече у Толика не сидела, а бегала по верху дверного косяка. Котов она, в отличие от хозяина, устремившего взгляд в одну точку, сразу увидела:

– Вы чего к нам повадились?
– тут же заверещала она.
– Вы пришли-ушли, а у моего хозяина после вас нервное расстройство! Уходите! Уходите! Я вас боюсь!

– Ну, что ты выдумываешь? При чем тут мы? Мы всегда просто так заходим, в гости. Вот сейчас, идем, смотрим - дверь открыта. Дай, думаем, зайдем - с Аришкой поздороваемся, - стал тихонько успокаивать раскричавшуюся попугаиху Трюша.
– Ну, рассказывай, что тут у вас происходит?

Общительная птица тут же выложила все печальные новости. Вчера хозяин весь день бегал по врачам, но никакой болезни врачи у него не нашли, а посоветовали успокоиться. Для успокоения Анатолий принимает таблетки, а потом спит, потом опять принимает таблетки и опять спит. А во время небольших промежутков бодрствования жалуется. Но если раньше он жаловался на жизнь Арише, то теперь он жалуется своей подруге Асе, которая поселилась здесь, чтобы ухаживать за больным. На Аришу никто внимания не обращает, а сегодня даже покормить забыли!

Тут вернулась подруга Ася, неся в руках флакончик валерианы. Она накапала несколько капель в стопочку, из которой раньше Толик потреблял водочку, и поднесла ко рту больного. Толя, осторожно понюхав содержимое, завертел головой:

– Воняет, воняет черт знает чем!
– страдающим голосом взвыл он. К знакомому лекарственному аромату примешивался дикий запах. Так воняло теперь все спиртное, которое он подносил ко рту, в том числе и те мизерные доли спирта, на котором настаивался валериановый корень. Анатолий не знал, что это запах противоблошиного шампуня "Чистотел".

– Толечка, это валерианочка и пахнет она валерианочкой, выпей, - уговаривала Ася, поднося стопочку с каплями к Толиному рту.

– Воняет!
– замахал тот руками и нечаянно выбил капли из рук Аси.

Валерианка лужицей растеклась по полу, по комнате поплыл резкий специфический валериановый дух. Тут же из-за дивана показалась рыжая голова, за ней выползло большое рыжее туловище с нервно подрагивающим хвостом. И на глазах у изумленных людей Трюша, с совершенно шальным взглядом, пошел на божественный для него аромат. За секунду он уже вылизал все разлившиеся капли, а потом повалился на спину и стал кататься по полу, который еще этими каплями пах. Бамайакс, который никаких запахов не чувствовал, и ничего не знал о влиянии валерианы на чуткую психику земных котов, был в шоке. И потому что он был виноват во множестве грехов, совершенных им на Земле, Бамайакс решил, что и в Трюшином безумии виноват он. Он не мог больше этого выносить. Он решил (во второй раз, но теперь точно), что он уйдет навсегда от Трюши, от Борисовых, от всех жильцов дома Љ 14 по улице Лермонтова и вообще от Сибири. Он будет жить в солнечной Турции и ждать своих. И ничего не будет делать. Ему нельзя быть Улучшителем. И светящийся кот растворился прямо на глазах у изумленной белой птицы.

Вот уже целый час Бамайакс напитывался энергией щедрого солнца и веселого ярко-синего моря, будто играюче катавшего туда-сюда огромные пенные волны. Все вокруг было праздничным в этом курортном мире, и люди, как и в прошлый раз, были веселые, загорелые. Один Бамайакс на этом празднике жизни был чужим. Сначала он предавался самоуничижению и ругал себя, но незаметно для себя стал себя жалеть, а ругать землян. Нет, не этих, которые ходили по берегу моря и плескались в теплых волнах. А тех, что остались в хмурой Сибири, и к которым он больше не желал возвращаться. Особенно он ругал рыжего кота Трюшу, который, как ему теперь казалось, его презирал. "Они все неправильные, - думал аклеонянин.
– Вот с чего этот Анатолий так расстроился, спрашивается? Радоваться должен, что ему помогли от такой плохой зависимости избавиться. Должен понять, что пить - это плохо и заняться чем-нибудь полезным, а он сидит и ноет, в одеяло кутается! И Трюша туда же! Что я ему такого сделал? Ну, усилил немножко желание найти попугая, но чего по полу-то кататься? Неправильные, непонятные и злые! Трюша злее всех!" Он вспомнил, как земной кот отчитывал его сегодня утром и тоже разозлился, сильно-сильно, так, как аклеонянин не должен злиться никогда. И тут он услышал мысленные призывы этого самого Трюши, который просил его, Бамайакса, о помощи. И аклеонянин, не думая ни секунды, полетел на помощь вредному рыжему земному коту, радуясь, что оказался ему необходим.

Вот что произошло с Трюшей. В то время, как инопланетный кот страдал от непонимания землян, Трюша проснулся в чужой постели с больной головой. А, между прочим, коты никогда в чужих постелях не засыпают, и, соответственно не просыпаются. "Валериана!" - вспомнил кот, с отвращением ощутив на себе чужую потную ладонь. Это была ладонь охранника Анатолия, который похрапывал рядом, обнимая Трюшу. "Еще не хватало!" - расстроился кот и попробовал выползти из-под тяжелой человеческой руки. Но не тут-то было. Спящий Анатолий забурчал, покрепче прижал к себе мяконького Трюшу и заулыбался во сне. "Нет, спасибо, конечно, что не выкинули на площадку, а уложили в теплую постель, - подумал Трюша, - только кот вам - не игрушка. Я не ваш кот, я Костика кот, нечего со мной спать". И он стал изо всех сил вырываться из-под сонной хватки охранника Толи, а поскольку силы у Трюши имелись, то он-таки вырвался. Охранник Толик тут же проснулся и сел, обиженно глядя на сбежавшего кота.

– Ася!
– позвал он громко.

– Иду, солнышко!
– отозвалась женщина с кухни, где, судя по запахам, варилось что-то вкусное.

– "Иду солнышко!" - ехидно передразнила ее попугаиха Ариша, которая к удивлению Трюши сидела в клетке.
– Ишь, старается, Толика моего охмуряет, а меня в клетку засадила!
– пожаловалась Ариша Трюше.

– Эй, Макс, ты где?
– вспомнил про пришельца Трюша.