Папа пользовался немалым политическим влиянием. Я изведал это, когда принялся прогуливать уроки, тусуясь с окрестными проблемными подростками. Они вовсе не были членами шайки или типа того. Они не были замешаны ни в чем серьезном – просто ребята из трудных семей, домогавшиеся внимания хоть с чьей-нибудь стороны, пусть даже инспектора по делам несовершеннолетних. Может, как раз потому-то я и начал шляться с ними. Наверно, я и сам жаждал внимания. Мне хотелось, чтобы мои родители снова сошлись, и в то время мне смутно мнилось, что если я буду вести себя как малолетний преступник, это может послужить почвой для воссоединения.

В роли малолетнего преступника я не очень-то преуспел. По большей части, тыря конфеты и пробираясь в кино без билета, я чувствовал себя круглым дураком. Я был куда более зрелым, чем мои кореша, и куда более крупным. В пятнадцать лет физически я был полностью развит – шести футов ростом и 170 фунтов весом [10] ; пожалуй, большинство выходок так легко сходило нам с рук как раз потому, что при взгляде на нас люди принимали меня за учителя, пасущего группу учеников, или старшего брата, приглядывающего за малышней. Порой и у меня самого складывалось такое же впечатление, и зачастую их ребячливость действовала мне на нервы.

Но что досадовало меня больше всего, так это нехватка у них стиля. Я довольно рано узнал, что шиком восхищаются все. Почти на любой промах, грех или преступление взирают куда снисходительней, если таковой совершен с шиком.

Эта шпана не могла даже угнать автомобиль как следует. В первый раз подорвав тачку, они заехали за мной, и не успели мы проехать и милю, как нас остановила патрульная машина. Эти отморозки укатили машину с подъездной дорожки, пока владелец поливал собственный газон. Все мы угодили на курорт для малолетних.

Папа не только вытащил меня, но и позаботился, чтобы все упоминания о моем участии в этом инциденте из документов исчезли. Это политиканское фокусничество в будущие годы лишило множество копов сна. Даже слона найти легче, если взять его след с самого начала охоты.

Папа меня не корил.

– Все мы допускаем ошибки, сынок, – сказал он. – Я понимаю, что ты пытался сделать, но ты взялся не с того конца. По закону ты еще ребенок, хотя вымахал с мужчину. Пожалуй, тебе пора и мыслить по-мужски.

Я расстался с прежними приятелями, снова стал регулярно посещать школу и устроился на неполную ставку экспедитором одного склада в Бронксвилле. Папу это обрадовало – обрадовало настолько, что он купил мне «Форд» с пробегом, который я прокачал, превратив в настоящую ловушку для лисок.

Если мне на кого и возлагать вину за свои будущие нечестивые поступки, то на этот «Форд».

Этот «Форд» разорвал все нравственные фибры моей души. Он свел меня с девушками, и я потерял голову на добрых шесть лет. Это были чудесные годы.

Несомненно, в жизни мужчины есть и другие периоды, когда либидо затмевает его здравомыслие, но ничто так не давит на префронтальные доли, как постпубертатные годы, когда в голове творится кавардак и каждая встречная роскошная цыпочка только увеличивает напор. Конечно, в свои пятнадцать лет я кое-что знал о девочках. Они устроены иначе, чем мальчишки. Но не знал почему, пока однажды, остановив свой прокачанный «Форд» на красный свет, не заметил девушку, уставившуюся на меня и на мой автомобиль. Заметив, что привлекла мое внимание, она проделала глазами нечто эдакое, тряхнула передом и извернулась задом, и внезапно я захлебнулся собственными мыслями. Она сломила плотину. Не помню, ни как она оказалась в машине, ни куда мы отправились после этого, но помню, что она вся была шелковой, мягкой, уютной, теплой, благоухающей и абсолютно восхитительной, и я понял, что нашел контактный спорт, которым могу искренне наслаждаться. Она вытворяла со мной такое, что могло бы увлечь колибри прочь от гибискуса и заставить бульдога порвать цепь.

Меня отнюдь не впечатляют современные тома о женских правах в спальне. Когда Генри Форд изобрел «Модель Т», женщины сбросили свои панталоны и секс стал доступным на дорогах.

Женщины стали моим единственным пороком. Я ими упивался. Мне их всегда было мало. Я просыпался с мыслью о девушках. Я засыпал с мыслью о девушках. Сплошь обаятельных, длинноногих, головокружительных, фантастических и чарующих. Я пускался в изыскательские экспедиции за девушками на рассвете. Я выбирался ночью, чтобы рыскать в их поисках с фонариком. Дона Жуана донимало лишь легкое тепло по сравнению с пожиравшим меня жаром. Я был одержим кисками.

После первых стычек я тоже стал обаятельным любовником. Девушки вовсе не обязательно разорительны, но даже самая резвая фройляйн время от времени рассчитывает на гамбургер и «колу» – просто для поддержания сил. Я же едва зарабатывал на хлеб, так где уж там думать о масле. Мне нужно было изыскать способ потрясать мошной.

Я воззвал к папе, понятия не имевшему о моем открытии девушек и сопутствующих им радостей.

– Папа, очень клево, что ты дал мне машину, и я чувствую себя дебилом, прося о большем, но у меня проблемы с этой машиной, – взмолился я. – Мне нужна кредитная карточка на бензин. Мне платят лишь раз в месяц, а со всеми школьными ланчами, походами на матчи, свидания и всякое такое у меня порой не хватает бабок, чтобы заплатить за бензин. Я постараюсь оплачивать счета самостоятельно, но обещаю не злоупотреблять твоей щедростью, если ты позволишь мне завести карточку на бензин.