– Вот и я не знаю, – огорошивает он меня признанием. – Что это за безумие с рисунками?

– Вашими? – язык мой – враг мой. Был, есть и будет.

– Вашими, – никаких эмоций. – Что за неуемная жажда творчества?

– Простите. Это было глупо.

– Я в курсе, что глупо. И что «простите»… Кто ж тебя простит-то, если не я? Я ж говорил тебе, предупреждал: люди никогда не прощают тех, кто идет против толпы, кто оскорбляет их кумиров. Помнишь, я рассказывал, был некогда человек, который, как и ты, не поддавался ментальному воздействию? И вампиры ему, как и тебе, совсем-совсем не нравились.

Я кивнула. Да, что-то такое он мне говорил. Мол, единственный случай.

– Рассказать, что с ним стало? Вампиры его не тронули. Нет, общались, понятно, проверяли реакции, возможности воздействия. Но кровь не пили, не убивали, за Бездну не увозили. Оставили в естественной среде. Тоже, во многом, эксперимента ради: посмотреть, на что способен подобный индивид. Оказалось – ни на что. Только вызвать раздражение и гнев. Его растерзали. Огромной толпой, посреди площади, под одобрительные крики тех, кто уже не имел возможности к нему протолкнуться и лично поучаствовать. Знаешь, что значит растерзали? Размозжили голову, переломали все кости, оторвали руки, ноги. И преподнесли все это нам. В подарок. Ожидая похвалы.

Я молчала. Мне очень бы хотелось сказать, что это неправда, что люди на такое не способны, что их наверняка вампиры заставили. Но не могла. После сегодняшнего Совета – не могла. После того, как мою голову несколько часов торжественно преподносили в подарок вампирам…

– Вы ради этого и сидели там так долго? – имея в виду сегодняшний Совет, а не стародавнюю историю, спросила я. Но он меня понял.

– То есть что-то все же начинает доходить? – усмехнулся он. – Значит, не зря сидели. Люди по природе своей шакалы, Лариса. Способные разве что раболепно стелиться под тех, кто сильнее. И в этом раболепии доходящие до абсурда. До затаптывания своего в угоду чужим.

– Не все.

– Нет? Приведи пример.

– Ева. Декан.

– Не смеши. Она просто лучше знает, откуда дует ветер. Я знаком с Евой сорок с лишним лет. И я за многое ее люблю и уважаю. Но она всегда была прагматична до мозга костей. В любой ситуации умела подстроиться и обернуть все к собственной выгоде. Заметь, она не сказала ни слова. Хотя знала, зачем я пришел и, смею тебя заверить, догадалась, чем кончится мероприятие. Могла бы вступиться за тебя, оказалась бы глубоко права. Только тогда бы она противопоставила себя коллективу, и на нее стали бы смотреть косо, а ей это зачем? Могла бы согласиться с коллективом, но тогда она противопоставила бы себя мне…

– Ты хочешь сказать, своего мнения у нее нет?

– Есть. Она считает, что ты ведешь себя глупо, но понимает, что в личные конфликты между вампиром и человеком встревать не надо. Она не раболепствует, она живет в тех обстоятельствах, какие ей предлагает жизнь. Отталкиваясь от них, а не пытаясь их поломать. Вот поэтому она декан, а тебя исключают из университета.

– Так меня же, вроде, не исключают.

– Нет. Потому что в ближайшие несколько лет у меня будет самая отвратительная секретарша, которую только можно себе представить.

– Почему это?..

– По кочану это. Сейчас, кстати, Гоэрэ за «спасибо» придет. Чем расплачиваться будешь?

– Что? В каком смысле?

– Он натурой берет.

– Анхен!!!

– Что? Когда к начальнику приходит посетитель, он зовет секретаршу, чтобы она угостила их чаем, верно?

Я киваю.

– Так вот вампиры чай не пьют. А угощать надо.

– Нет! – я невольно обхватываю себя руками за плечи. – Это неправда, ты специально меня пугаешь!.. Я не соглашусь, ты знаешь, я никогда на такое не соглашусь! Я лучше уйду из университета и всю жизнь буду двор мести, только не так!

– Вот поэтому я и говорю: у меня будет самая паршивая секретарша за все время моей работы среди людей.

– Нет, стой, погоди. Ты что, действительно собираешься взять меня к себе секретаршей?

– Считай, уже взял. От меня пойдешь сразу к своей любимой Еве, писать заявления о переводе тебя на вечерний и о приеме на работу. Она знает, подскажет, что да как.

– А как же Инга?

– А что Инга? Она в любом случае дорабатывает у меня до конца года и уходит. На шестом курсе уже надо работать по специальности. Вопрос о ее трудоустройстве в городскую больницу уже решен.

– То есть, теперь она будет помогать тебе в больнице?

– Она педиатр, Ларис. И будет работать в детской больнице. Инга уходит навсегда, – он встал и отошел к окну. И продолжил, любуясь пейзажем. – Не просто с этого места. Из моей жизни, Ларис, совсем. Я же говорил тебе: людям нельзя слишком долго быть рядом с вампирами. Пять лет – это очень долго. Честнее было бы отпустить ее еще год назад. Но надеюсь, еще и сейчас не слишком поздно. Она справится. Она обещала.

Я могла видеть только его спину. Он молчал и не спешил оборачиваться. А ведь он любил ее, подумалось мне, действительно любил.