— Ты просто нагло, подло воспользовался!..

— Да ничем я не воспользовался, хоть и стоило бы. А я просто берег тебя. Вот от тебя же самой. Дал то, что было тебе необходимо. И ничего не взял взамен. Но ты же никогда не думала об этом. Не думала, что я чувствую. Не думала, что мне может быть больно. Вернее — тебе даже нравилось, когда удавалось сделать мне больно, несколько дней потом довольная ходила. Вот и вся твоя любовь, Ларис. И ничего более.

— А ты хотел бы, чтобы я тебя любила? После того, как ты убил мою Лизку, после того, как избил меня в кровь, после того, как посвятил во все подробности своего питания человечиной, всех этих сексуальных извращений? Ты правда думаешь, что это возможно? Что человек, лишенный иллюзий, видящий все как есть, может любить вампира? Вы держите нас во лжи, но, похоже, обманули сами себя, поверив, что мы можем вас любить.

Я устало вытерла слезы. Я чувствовала себя старой–старой. И не знала, как жить дальше.

— Ты прав. Меня к тебе тянет. И, наверное, прав в том, что я путаю эту тягу с любовью. И из–за этого мне хочется верить. Тебе. В тебя. В то, что есть в тебе добро, и сострадание, и участие…

Он вновь опустился передо мной на колени.

— Так поверь. Попробуй хоть раз взглянуть на все моими глазами. Понять меня. Принять. Таким, какой я есть. А не рисовать себе воображаемых монстров.

— Но ты и есть монстр. И ты опять пытаешься рвать мне сердце, заставляя увидеть то, чего нет… А что с того, что я сейчас опять поверю, и буду надеяться, а очередная твоя вампирская выходка вновь разрушит меня до основания?.. Я не могу так больше жить, Анхен. Ну пожалей ты уже меня! Если ты утверждаешь, что любишь — ну избавь ты меня от себя! От всех этих сомнений, метаний. Не заставляй меня верить, что ты хороший! Ну будь ты честен: ты зло! Для людей ты зло, и ничего более. Все остальное — просто ложь.

Он встает. Долго смотрит на меня, не отвечая, что–то ищет в глазах. Но я сказала, что думала. Так, как чувствовала. Может быть, если бы этот разговор состоялся завтра…или через неделю…я бы его услышала. И нашла бы силы поверить. Понять. Но сегодня…не было у меня сил. И только одно желание — никогда больше его не видеть. Никогда больше не узнать, что происходит за закрытыми дверями вампирских кабинетов. Спрятать голову в песок? Да, хотя бы свою. А разве я не человек? Разве я не заслуживаю того, чтобы быть от этого избавленной?

— Ну, значит, зло, — наконец произносит он, разворачивается и уходит. А я еще долго сижу на полу между рядами каталожных ящичков, пытаясь успокоиться, осмыслить, смириться… Если бы не Томка, я б, наверно, и начало лекции пропустила. А впрочем, все равно ни слова не запомнила. Да и записала не много.

Следующие несколько дней его не видела. И хорошо, потому как видеть бы не смогла. А с другой стороны — чтоб я сделала? Так бы и сидела дальше, склонив голову и роняя бессильные слезы. Ну, не боец я. Не воин. В запале могу многое наговорить, а вот действовать потом, последовательно отстаивая свои убеждения… Так и надеюсь каждый раз, что как–нибудь оно само… Глупо. Малодушно. Я знаю. Ну не героиня я романа. Просто девочка. А вы все — как один герои, да? А я вот нет. Так что ж мне теперь — и не жить? А если жить — то как?

Появился он внезапно, однажды после обеда. Я его в этот день не ждала, встреч он никому не назначал, приходить, вроде, не собирался. А пришел.

— Как твои зачеты? — неожиданно поинтересовался едва ли не от двери, — начались?

— Был один, — удивленно отвечаю. С чего такая забота? — Анхен, а с какого числа у меня учебный отпуск?

— Официально с двадцатого.

Интересный ответ.

— А неофициально?

— Не ошибешься. Одевайся, мы уезжаем.

— Куда? — но послушно иду одеваться. Время рабочее. Хозяин — барин.

— Да без разницы. На елочный базар, например.

— А зачем нам на базар?

— Подарок себе к Новому Году выбирать буду, — усмехается. Нехорошо так, неприятно.

— Ты ж не празднуешь.

— Нет. А подарок хочу.

— Ну…здорово. А я тебе зачем?

— А ты мне его дарить будешь. Застегнулась? Идем.

Идем. Меня сажают в машину. Летим. Молча. На его лице замкнутое сосредоточенное выражение, он явно что–то задумал, и сделает, как решил. А я — да просто в недоумении. Никаких предчувствий или догадок. Мало ли он куда меня таскал. Прилетим — скажет.

Летим не далеко. Останавливаемся в центре в одном из переулков. А говорил — на газон не ставит. Ставит, и еще как. Не на газон, правда, нету здесь. Паркует, как обычную машину, к краю дороги. Отходим на несколько шагов и я слышу легкий свист. Оборачиваюсь. Вместо вампирской машины стоит обычная, на колесах. И даже цвет какой–то невразумительный. Как у всех, по–другому не скажешь.

— Иллюзия, — пожимает он плечами. — Глубокое почитание вампиров не избавляет наши машины от повышенного внимания. Как минимум потрогать, а в идеале — так и вовсе сколупнуть хоть частичку краски «на счастье». И все — от большой любви.

Проблемы сохранности вампирского транспорта волнуют меня сейчас не очень. Хотя — интересно, конечно, что они умеют набрасывать такие иллюзии. А если потрогать? Поймешь, что иллюзия? Но спрашивать не стала. Не все ли равно.

Из переулка выходим на площадь. И впрямь елочный базар. Не обманул. Елки живые, елки искусственные, и куча лотков с елочными игрушками. И народ, во множестве. Настроение у всех приподнятое, ну а с каким настроением можно елочные игрушки выбирать? Ожидание праздника и счастья просто висит в воздухе.