– Сурова жизнь у будущих врачей! Ладно, идем, покажу тебе ректора. Ну, или дверь его кабинета.

С Артемом было легко. Он был веселый и чуточку самоуверенный. А может, просто пытался таким казаться. Он довел меня до ректора, а потом проводил обратно до нашего корпуса, и всю дорогу мы болтали и смеялись, и я, конечно, дала ему свой телефон, и обещание непременно с ним встретиться, и даже, кажется, выйти за него замуж тоже до кучи пообещала.

Анхен стоял в приемной у зеркала, расправляя свой элегантный и, вероятно, не местного производства шарфик под воротником короткого черного пальто.

– Ректор тебя так развеселил? – поинтересовался, не оборачиваясь, привычным жестом застегивая пуговицы.

– Нет, – чуть удивилась я. В голос, вроде, не смеюсь. – Приятеля встретила. Замуж зовет, – даже любопытно было, как он отреагирует.

– Хороший приятель, – добродушно улыбнулся Анхен, оборачиваясь. – Бери вещи, мы уезжаем.

– Куда?

– Любоваться красотами зимней природы. Разве я не говорил? – и смотрит в упор настолько серьезными и честными глазами, что сразу хочется ни единому слову не поверить.

Но все же послушно взяла свою сумку, вышла за ним следом из кабинета.

– И что за приятель? – светски интересуется Анхен, запирая дверь. – Который алмазы в Западных горах искать собрался? За этого выходи смело, он найдет.

Пару секунд соображала, о ком он. Разговор об алмазах в той забегаловке, помнится, вели, но чья была идея… Ах, да, Петерс! И как светлейший вампир только помнит такие подробности? Или у него не только слух улучшенный, но еще и память абсолютная?

– А в Западных горах действительно есть алмазы? – полюбопытствовала, шагая рядом с Анхеном по коридору.

– Не знаю, я не геолог, – беспечно пожал он плечами. – Но знаешь, на месте алмазов я бы уже начал бодренько там образовываться. Когда такие целеустремленные мальчики что-то ищут, они по любому находят. Природа не в силах им сопротивляться. Вот и ты согласись, когда через пару лет он предложит тебе руку всерьез.

– Петерс и всерьез? Не смеши, он вообще не бывает серьезным! И вообще, я встретила не его, а Артема.

– Еще один геолог? А вот с этим не связывайся, толку не будет.

– Почему? – вот так новость. Он мне, оказывается, уже и жениха успел выбрать.

– Помрет быстро.

– Отчего это? – растерялась я.

– Так он, насколько я помню, геологией Бездны увлечен. А геологи Бездны долго не живут, – равнодушно пожал плечами Анхен, заворачивая на лестницу. И начал подниматься вверх.

– Почему не живут? Погоди, ты куда? Ты же говорил, что мы уезжаем.

– Разве? – очень натурально удивился куратор. – Ну, извини, оговорился. Улетаем. Машина у меня там стоит, не на газоне же ее ставить.

Новость о том, что мне предстоит ЛЕТЕТЬ на настоящей вампирской машине, мгновенно вышибла из моей головы и Тему с его предложениями, и Петерса с его алмазами, и даже матримониальные планы Анхена на мой счет. Да я такие машины и вблизи-то никогда не видела, а тут меня в нее посадят, и даже повезут…

По лестнице я взбежала едва ли не быстрее вампира. Выход на крышу был, разумеется, заперт, и я пританцовывала от нетерпения, пока Анхен доставал ключ. Словно ребенок, которому уже пообещали игрушку, но все никак ее не отдадут, я смотрела, как этот ключ проворачивается в замке, как дверь приоткрывается… Изо всех заставила себя сдержаться, и не просочится в щель, а чинно пройти, когда мне предложат.

И вот, наконец, я увидела ее. Ослепительно блистая в лучах зимнего солнца, на засыпанной снегом крыше стояло самое совершенное творение рук… нечеловеческих, конечно, но все же это было создание разума, в величии своем так преобразующего материю, что можно было задохнуться от восторга, глядя на эту алую каплю посреди сияющего под солнцем снега. Да, его машина была алой, но не как кровь, нет, это сравнение даже не пришло мне в голову. Цвет крови темнее, гуще, насыщенней, что ли. А это был именно легкий, воздушный, сияюще алый цвет.

Абсолютно обтекаемой формы, словно и в самом деле огромная, вытянутая по горизонтали капля, машина на глаз не имела ни окон, ни дверей. Но вот Анхен сделал что-то неуловимое, и словно отогнулся лепесток прекрасного цветка – открылась дверь. Я увидела салон: два кресла, какие-то приборы перед дальним, руля нет, за креслами – что-то вроде шторки, отделяющей переднюю часть салона и скрывающей все остальное.

Анхен помог мне сесть в кресло, очень плотно пристегнул меня к нему ремнями, и на какой-то миг, когда его руки слегка скользили по моему животу, затягивая крепления, я ощутила себя так, словно меня обездвиживают для чего-то крайне непристойного. Но поспешно постаралась выбросить это из головы, а то кто его знает, может он еще и мысли читает.

Лицо Анхена было абсолютно бесстрастно, лишь на губах едва обозначилась усмешка. Но она могла относиться к чему угодно, он и так постоянно надо мной смеется, особенно когда начинает говорить что-нибудь серьезно-пресерьезно. Впрочем, сейчас он молчал. Бросил мою сумку куда-то за шторку, отправил вслед за ней, правда, куда аккуратней, свой достопамятный чемоданчик. Обойдя машину, занял водительское кресло (или как оно там называется, если машина летает?).

Перед ним слабо мерцала приборная панель – ровные ряды абсолютно плоских, едва обозначенных контурами кнопочек. Анхен набрал какую-то комбинацию, и чуть выше засветился небольшой экран, по которому поползли строчки совершенно незнакомых знаков и символов – и не цифры, и не буквы, вообще ни одного значка, похожего хоть на что-то. Еще пара легких нажатий – и стены кабины словно исчезли, став не просто прозрачными – невидимыми. Остались только наши кресла, приборы перед Анхеном, а вокруг – внизу, вверху, по сторонам – были только усыпанная снегом крыша, небо, солнце, облака. Вот разве что ветер в лицо не бил, и явственно ощущалось тепло. Я даже вытянула руку, чтобы убедиться, что машина не исчезла, и мы по-прежнему находимся в ней, и рука ощутила гладкую прохладу дверцы, и в тех местах, где пальцы соприкоснулись с ней, ее стало немного видно.