Затем Батурин принялся писать письма на радиостанции и телеканалы, прилагая копию этих договоров. Радиостанции и телеканалы, соответственно, перезванивали мне – уже наученные горьким опытом – в попытках выяснить, что происходит. В итоге мой день состоял из того, что с утра я хватала все оригиналы договоров и методично объезжала каждую радиостанцию, каждый телеканал, предъявляя им свои законные права.

– Я все равно заберу у тебя Билана, понятно? – свирепствовал Виктор Николаевич, когда я пыталась выяснить с ним отношения.

– Нет. Никогда. Никогда этого не будет, слышите? Он не вещь, чтобы перекладывать его с полки на полку, а тем более «ломать»! – отвечала я и бросала трубку.

Позвонила я и композиторам. С их слов, Виктор Николаевич ввел их в заблуждение, размахивая перед носом поправкой к «Закону об авторском и смежном правах», которая касается распространения авторских материалов через Интернет.

– Господи, а поправка какое отношение имеет к договору? И документы подписывать-то зачем? – восклицала я, понимая, что разговор здесь довольно короткий. Людям очень хотелось денег, они их получили.

Пресса снова с упоением подхватила интригу. На этот раз, в отличие от 2006 года, лагеря разделились. На нашей стороне оказались такие издания как «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Твой день», «Жизнь». Против – «Аргументы и факты», «Мир новостей». В борьбу вступили и многие информационные сайты Интернета. Вставила свои «пять копеек» даже наша бывшая подруга Маша Малиновская, разместив в своем блоге информацию, где выставила меня полным чудовищем.

«Только бы все это закончилось, только закончилось!» – каждый день молила я Бога, вставая утром. Но, к сожалению, покой нам с Димой только снился.

Удивительно не это, дорогие друзья. Удивительно то, что Виктор Николаевич преследовал женщину, которая ничего у него не украла, ничего не взяла – ни копейки денег. Наоборот, как раз Виктор Николаевич сделал все возможное, чтобы в моем распоряжении не осталось ничего из того, что мы нажили за нашу совместную жизнь. Подаренную мне машину он забрал, эвакуировав аж с подземной стоянки. У меня не было жилья. Те немногочисленные подарки, которые когда-либо преподносил Виктор Николаевич, остались в его доме, из которого я ушла. Даже детей он попытался у меня отнять, и отнял почти на полтора года. В начале 2007 года я переехала от него с одним чемоданом, куда уложила лишь свою одежду. Никаких шуб и мехов, никаких бриллиантов в этом чемодане не было – блузки, джинсы, юбки и прочие дамские принадлежности. В октябре 2007 года я добровольно подписала брачный договор, где были обозначены самые минимальные имущество и деньги, хотя я, как законная жена, могла претендовать на половину. Все переигралось гораздо позже – когда после серии судов я получила и права на детей, и права на некоторую часть из нашего совместного имущества.

Наверное, я никогда не устану это повторять – мне не были нужны деньги Виктора Николаевича, как он и некоторые другие пытаются представить. Да и никакие деньги не способны компенсировать те страдания, которые он мне причинил…

Итак, наверное, вы уже поняли, что не я начала войну. Я лишь хотела расторгнуть этот брак, поскольку семья в ее нормальном понимании давным-давно развалилась и мы с Виктором Николаевичем, увы, разные люди. Верю, что в целом он неплохой человек, я тоже, надеюсь, неплохой человек, но бывает так, что люди друг другу просто не подходят. Проживают в разных измерениях. Это именно такой случай. И никто в этом не виноват.

Мне никогда не было комфортно в этом браке. Помню светлые моменты – те самые, о которых я рассказывала в предыдущих главах. Я помню и наше знакомство, и первые встречи. Помню первые годы совместной жизни. Однако времена меняются, люди – тоже, и чем дольше мы находились вместе, тем больше портились наши отношения. И, наконец, дошли до той роковой черты, когда находиться вместе далее стало уже невыносимо.

Хочу раз и навсегда развеять нападки в мой адрес по поводу моей мнимой супружеской неверности – я никогда не изменяла своему мужу. Никогда и ни с кем. Считаю, что это в принципе невозможно – так меня воспитали мои родители, которые тоже всю жизнь прожили в любви и согласии, не марая свою супружескую жизнь грязными пятнами измен. Но как всякая интересная женщина, я всегда нравилась мужчинам, они всегда оказывали мне знаки внимания, которые я далеко не всегда принимала – и никогда при этом не переходила черту дозволенного. Прийти по приглашению на вечеринку и изменить – это разные вещи, согласитесь.

Женя Плющенко появился рядом со мной уже после того, как я ушла от мужа и подала на развод. И, несмотря на наши чувства друг к другу, возникшие с первой минуты, мы не были вместе, пока я фактически не оказалась свободна. С тех пор прошло уже больше двух лет. Я очень благодарна этому человеку за то, что он рядом, за его любовь, за его поддержку.

И я надеюсь, что тема моей нравственности, которую часто обсуждают, предполагая самое худшее и самое грязное, на этом закрыта.

Мои мальчики, Андрюша и Коленька – очень уравновешенные дети, которых до развода не касались никакие сложности в отношениях родителей. Рядом с ними была, в основном, моя мама – Светлана Николаевна, по образованию врач, а по призванию – педагог. Их дедушка – мой папа – все еще работает, но и он частенько принимал участие в воспитании внуков.

Это правда, что я не могла проводить со своими малышами все дни напролет – работа отнимала львиную долю времени, да и обстоятельства складывались не в мою пользу. То же самое можно сказать и о Викторе Николаевиче, который также довольно много работал и ребят видел лишь спящими да по выходным. Последние несколько лет стали сложным периодом в нашей семье – не только в отношениях, но и финансово.