– Дама права насчет «перерезать горло». Большинство из них – гастарбайтеры вроде меня. Если не считать жены, у меня в Новых Фивах еще три женщины, которым я посылаю деньги, вернуться домой я не могу, пока не отработаю по контракту, мне четыре года осталось, а эти бедняги уже потеряли всякую надежду на возвращение.

– Четыре года? – с сомнением в голосе спрашивает Виктра. – Ты же здесь уже целых восемь лет!

– А за транзит кто будет расплачиваться? – качает головой он, и Виктра озадаченно смотрит на него. – Компания не оплачивает переезд. Надо было внимательнее читать то, что написано под звездочкой мелким шрифтом. Конечно, я сам решил приехать сюда, и они, – продолжает Ролло, показывая на бродяг, – тоже сделали свой выбор. Только разве это выбор? Либо продолжать работать, либо умереть с голоду, тут и так все ясно, – пожимает плечами он. – Этим бедолагам просто не повезло на работе. Кто-то лишился ноги, кто-то руки. Компания не оплачивает протезы, по крайней мере такие, которыми можно пользоваться…

– А ваятели? – говорю я.

– Ваятели? – фыркает он. – Охренеть! Ты много знаешь людей, которые могут позволить себе такую операцию?

Ловлю себя на том, что я и не думал о стоимости подобных услуг. Понимаю, насколько я далек от тех людей, за чью свободу якобы сражаюсь. Вот передо мной алый, один из моих сородичей, а я даже не в курсе, что они обычно едят.

– Как называется компания, на которую ты работаешь? – спрашивает Виктра.

– В смысле? Корпорация Юлиев, конечно!

Трамвай отъезжает от станции. За окном из грязного дюростекла мелькают дебри металлических джунглей. Рядом со мной сидит Виктра, она явно чувствует себя неловко, я же погрузился в воспоминания. Память уносит меня далеко от моих друзей. Раньше я уже бывал в Улье вместе с лорд-губернатором Августусом и Виргинией. Августус привез своих копейщиков на встречу с министрами экономики Сообщества, чтобы обсудить вопросы модернизации инфраструктуры этого спутника. После совещания мы с Виргинией сбежали в знаменитый аквариум Фобоса, который я снял целиком по баснословной цене. Ужин и вино нам подавали прямо перед бассейном с касатками. Мустанг всегда больше любила настоящих животных, а не фантасмагорические творения ваятелей.

Я променял вина пятидесятилетней выдержки и розовых служанок на страшный мир ржавчины, костей и жестоких повстанцев. Променял сон, в котором живут золотые, на реальность! Сегодня я всем нутром ощущаю безмолвный крик цивилизации, о которую вытирают ноги уже сотни лет.

Наш путь лежит через окраины Ямы, через центр этой луны, через трущобы, где в условиях отсутствия гравитации металлические клетки заменяют собой квартиры. Пойти туда означает оказаться в гуще уличной войны, которую синдикат ведет с Сынами Ареса. Если же мы поднимемся на уровень выше, где живут средние цвета, то рискуем столкнуться с морпехами Сообщества, к тому же там хорошо развита система безопасности, и нас обязательно засекут камеры наблюдения или голографические сканеры.

Вот почему мы продираемся к цели трудным путем, через захолустные уровни технического обслуживания, между Ямой и Иглами, где работают алые и оранжевые, обеспечивающие функционирование всего спутника. Наш трамвай, которым управляет сочувствующий Сынам алый, несется мимо остановок, и лица ожидающих рабочих сливаются в мутный туман. Глаза у них разных оттенков, а вот лица сплошь и рядом серые. Не цвета стали, а скорее цвета пепла в давно догоревшем костре. Пепельные лица. Пепельная одежда. Пепельная жизнь.

Наша вагонетка въезжает в очередной тоннель. Вокруг – буйство красок. С потрескавшихся, полуразрушенных серых стен кровавыми потоками изливается ярость, накопившаяся за много лет. Граффити, ругательства на пятнадцати диалектах, изображения расчлененных всевозможными изощренными способами золотых. Справа от грубого наброска, на котором Жнец обезглавливает Октавию Луну своим серпом, я вижу цифровую фигуру огненногривой Эо в петле. Поперек виселицы написано: «Разбейте цепи!» Лицо Эо – единственный сияющий луч надежды среди всей этой ненависти. В горле встает ком.

Через полчаса наш трамвай со скрежетом останавливается в заброшенной промзоне, на транспортном узле, куда раньше по утрам прибывали из своих ячеек тысячи рабочих, направлявшихся на очередную смену. Теперь здесь тихо, как на кладбище. Металлические полы завалены мусором, на голографических экранах до сих пор передают новостные программы Сообщества. На столике в уличном кафе стоит дымящаяся чашка – значит Сыны расчистили нам путь считаные минуты назад. У них и правда большое влияние.

Мы уйдем, и жизнь снова потечет своим чередом. А что будет после того, как мы заложим бомбы, которые привезли с собой? Мы разрушим производство – и что дальше? Все эти мужчины и женщины, на благо которых мы трудимся, превратятся в жалкое подобие людей, вроде тех бродяг? Если смысл их существования – работа, что с ними станет, когда мы лишим их этого смысла? Я говорил о своих колебаниях Севро, но он летит к цели, словно выпущенная из лука стрела. Настоящий фанатик, каким был когда-то и я. В открытую выражать несогласие я не могу, это было бы предательством по отношению к старому другу. Он всегда слепо доверял мне, а я сомневаюсь в нем. Значит ли это, что я предаю нашу дружбу?

Проходим мимо нескольких гравилифтов, также принадлежащих корпорации Юлиев. Они служат для того, чтобы спускать в гараж контейнеры с отходами. Замечаю, как Виктра стирает пыль с герба своей семьи, украшающего одну из дверей. Пронзенное копьем солнце истерлось и поблекло. Несколько десятков алых и оранжевых рабочих делают вид, что не замечают наш небольшой отряд, и мы входим в один из грузовых отсеков. Внутри, у основания двух огромных контейнеров, нас ожидает небольшая армия Сынов Ареса. Их более шести сотен.