– Разреши тебя пригласить. – Профессор встал и, не обращая внимания на отказ, повел дочь в центр зала.

Что ж, танцевать с ним, по крайней мере, лучше, чем с офицерами СС или лебезящим доктором Менгеле. Рейчел всегда изумлялась и радовалась, когда вальсировала с отцом. В ту секунду, когда он выходил танцевать, его осанка и поведение менялись: это был уже не загруженный работой ученый со сгорбленной спиной, а светский лев. Отец поклонился, взял Рейчел за руку, и они закружились в венском вальсе. Идеальное тело, идеальное чувство ритма, умение вести партнершу. Родители Рейчел любили танцевать на балах, и несмотря на то, что сама Рейчел не умела вальсировать столь же чудесно, как ее мама, она знала: с таким партнером и она выглядит прекрасно.

Они сделали только один стремительный тур по залу, и профессор остановился: кто-то похлопал его по плечу. Крамер улыбнулся, едва заметно поклонился и отошел в сторону.

Своей очереди ожидал штурмбаннфюрер СС Герхард Шлик. От его улыбки у Рейчел мороз пробежал по коже, хотя она и постаралась это скрыть. Она позволила ему сделать еще один круг по залу. Заходя на второй, Шлик крепче прижал ее к себе.

– Сколько лет, сколько зим. Приятно снова увидеть тебя, Рейчел.

Она сглотнула и самоуверенно улыбнулась, хотя во рту у нее пересохло.

– Неужели? А как же Кристина? И твоя дочь?

Взгляд Шлика стал ледяным.

– Суди сама.

Девушка удивленно изогнула брови.

Он вздохнул.

– Брось притворяться! Наверняка и раньше были какие-то признаки. Ты должна была мне сказать, предупредить меня. Я-то полагал, что мы, по крайней мере, друзья.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Твоя подруга… – Шлик колебался, подыскивая слова, – генетически нездорова. Она… я бы употребил такое заумное выражение – «эмоционально нестабильна».

– Более сдержанной девушки, чем Кристина, я не знаю.

– Я тоже так думал, когда согласился на ней жениться. Но как я уже сказал: суди сама.

– Что ты с ней сделал?

Герхард выглядел уязвленным: ему нанесли ужасное оскорбление.

– Вы обидели меня, фрейлейн! Вы ко мне несправедливы.

– Сомневаюсь.

– Вот не везет, как всегда! – Он улыбнулся. – Ты такая же красивая, как в тот день, когда я впервые тебя увидел. – Герхард прижал ее еще крепче.

– Вы женаты, герр Шлик! – Рейчел отпрянула от него.

В ответ офицер негромко фыркнул.

– Твоя правда, это моя ошибка. – Он поклонился, но удержал руку девушки и поцеловал ее. – Мне следовало дождаться тебя. Не важно, сколько бы ушло на это времени.

Рейчел повернулась, чтобы уйти, но Шлик все не отпускал ее руку.

– Насколько я понимаю, вы пробудете в Берлине несколько недель, фрейлейн Крамер.

Она промолчала.

– С нетерпением жду наших дальнейших… и частых встреч.

– Это вряд ли. – Рейчел отстранилась от него, испытывая скорее отвращение, чем страх.

Она чувствовала, что Герхард провожает ее взглядом. Ее отца рядом не оказалось – он стоял в окружении врачей в паре метров от Рейчел, всецело поглощенный беседой. Кристина уже ушла.

Резкие выпады Рейчел в адрес Кристины – «следовало-думать-раньше» – испарились. Не важно, что подтолкнуло ее подругу к такой глупости, как поспешный брак, но она не заслужила такого мужа, как Герхард Шлик.

Рейчел забрала лежавшую на столе сумочку и устремилась в дамскую комнату, искренне надеясь, что Герхард не потащится следом за ней.

Несмотря на то что Джейсон Янг все время старался быть рядом с доктором Крамером, изобретая для этого вполне правдоподобные предлоги, журналисту так и не удалось остаться с ним наедине.

– Гиммлер его подавляет, а рядом с Фершуэром он кажется просто карликом.

– Крамер – бледная рыбка в мутной воде, – согласился Питерсон. – Он теряется на фоне офицеров СС и харизматичного Менгеле.

– А кто бы не потерялся? Я уже думаю, что нам всем следует обуть высокие сапоги и носить кнуты.

– И что теперь? – проворчал Питерсон, облизывая основание лампы-вспышки.

– Они не хотят, чтобы Крамер общался с прессой наедине. Придется отвести его в сторонку. – И Джейсон стал незаметно продвигаться к тесному кружку офицеров и врачей.

– Будешь расталкивать эту толпу локтями – и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на каторжных работах, – прошептал Питерсон. – Отличная возможность лично познакомиться и подружиться с немецкими пасторами и католическими священниками, которых отправили в концентрационные лагеря и которых ты так любишь защищать. – Он вкрутил лампочку в камеру и прямо в лицо улыбнулся особенно грозному на вид офицеру СС с моноклем.