Мягко шурша резиной по выметенному асфальту, джип катился по внутренней территории. Зданий было немного. Основное, одноэтажное с мезонином, здание на высоком фундаменте располагалось неправильной буквой «Е», с вывернутым в противоположную сторону средним крылом. Позади него и сбоку разместились гаражи, столовая и помещения для охраны.

Джип притормозил у центрального входа. Резиденция пока пустовала, поэтому управляющий, из работников американского посольства, сам встречал гостей.

Поздоровавшись с ним, Алекс первым делом спросил:

– Как там наш главный гость?

Добродушный толстяк пожал покатыми плечами:

– Лучше вам самим посмотреть. Мы поселили его в дальнем крыле в особой комнате.

– А меня где поселите?

Управляющий оценивающе посмотрел на нового гостя.

– А выбирайте себе любую из комнат в среднем крыле, – разрешил он. – Там тише всего.

– Спасибо, сэр, – располагающе улыбнулся Алекс.

– Просто Ник, – поправил его толстяк.

* * *

Особенной комната, в которой разместили Остроумова, называлась оттого, что в ее окна были вмонтированы фигурные решетки. Облика помещения они почти не портили, но убежать оттуда через форточку не было никакой возможности. Да и через двери могло не получиться: замок отпирался с обеих сторон ключом. А так как инженеру по понятным причинам такого ключа не дали, то и открыть он изнутри свою дверь мог только при помощи отмычек, которых у него, увы, не было.

В общем, если не смотреть на весьма респектабельное убранство, это была маленькая тюрьма. Правда, очень комфортная: в ней, кроме двух комнат, наличествовала ванная и туалет. Так что в ней можно было жить столько, сколько нужно, не испытывая особенного стеснения.

Но совершенно иного мнения придерживался инженер, которого туда заточили. Оказавшись в плену, он повел себя оригинально – решил устроить забастовку. Алекс понял это еще на подходе – русский мат, причем отборный, эхом носился под высокими потолками. Морской пехотинец, приставленный к дверям, в ответ на вопрос, чем гость так расстроен, только покрутил пальцем у виска, удивленно улыбаясь:

– Спятил старик. Ни на английском, ни на испанском не говорит. Только ругается по-своему.

Отворив дверь, Алекс едва успел увернуться – прямо в него летела запущенная изобретателем пластиковая тарелка с кашей. Смачно шлепнув в дверь, пища потекла по ней вниз. Но Бэр все-таки вошел внутрь, с опаской поглядывая на Ивана Ивановича. У того взаправду был странноватый вид: остатки волос на голове и борода всклокочены, рукав рубашки порван, да еще и поливает всех руганью и принесенным ему обедом.

– Mister Ostroumov, may I ask… – начал по-английски агент, собираясь выяснить причину подобного поведения. Но русский пленник поднял на него шальные от отчаяния глаза и бесцеремонно перебил:

– Не понимаю я вашего мурлыканья, – заявил он на своем родном языке. – Не знаю английского, понятно? И нечего тут на нем разговаривать!

– Hablar en espanol? – Для Бэра было необходимо, чтобы Иван Иванович согласился общаться хотя бы на испанском языке: окружающие понимали бы суть их беседы и подозрений стало бы меньше.

– Я буду говорить только по-русски! Слышите, янки поганые? А ты, гнида продажная, вообще иди отсюда к чертовой матери! Тоже мне, нашелся здесь русский! И вообще, выпустите меня отсюда, сволочи! Все равно я никуда не поеду, хрен вам!

В дверях показалась голова местного переводчика, за спиной которого стоял сам подъехавший недавно атташе. Поглядев и послушав, что творится в комнате, он развел руками:

– Простите, я ничем не могу вам помочь! Я знаю испанский, португальский, французский и даже немецкий. А русский нет.

Весь его внешний вид даже не говорил, а кричал о том, что в данный момент он счастлив своему незнанию, поскольку желание «лезть в клетку с тигром» у него отсутствовало в принципе.

– Посылать за переводчиком в город, – принялся вслух размышлять Бэнтон, – слишком долго, да и нужно ли? Сэм, вы ведь знаете язык? Попытайтесь его уговорить сами. В конце концов, вам его сопровождать.

Алекс кивнул, уверенно прошел вперед и сел напротив взбунтовавшегося изобретателя. Задача предстояла не из легких. Но попытаться намекнуть ученому о том, что его не бросят, стоило. Успех затеи сильно зависел от догадливости Остроумова, а в еще большей степени – от его желания разговаривать. Ведь узник был абсолютно убежден, что нагло заявившийся к нему в мастерские русоволосый парень – американский шпион. А то, что этот мерзавец появился и здесь, в плену, и вел себя по-хозяйски, только усилило эту уверенность.

– Прошу вас выслушать то, что я скажу, – Алекс говорил по-русски безо всякого акцента, ведь это был и его родной язык тоже. Его голос звучал очень спокойно и твердо. – От этого зависит ваша судьба.

– Сам себя слушай, перевертыш проклятый! – насупился инженер, скрестив руки на груди. – Сколько тебе заплатили, чтобы ты Родину продал?

Бэр, постоянно помня, что вокруг предостаточно посторонних ушей, поправил собеседника:

– Я – американец. И Родину не продавал, чего и вам делать не советую.