Он снова ей улыбнулся.

– Я в любом случае должна была Вам доложить, – сказала Кармен.

– Ты молодец. Спасибо за работу.

Они чокнулись высокими бокалами.

– Что успела найти про русских?

– С этими проще, – Кармен выложила перед О’Брайеном две фотографии. – Одного зовут Андрей Ампилов, другого – Герман Портнов. Оба русские, оба из Москвы. Первому тридцать восемь лет, разведен, занимается охранным бизнесом, в прошлом – командир какого-то спецподразделения в русских секретных службах. Второму – тридцать пять, жена, трое детей, небольшая переводческая фирма. Первый на Тенерифе уже бывал, второй сюда летел впервые.

– Уже бывал, говоришь… – задумался британец, разглядывая фотографию Андрея. – А найди-ка мне, милая Карменсита, где он раньше останавливался. В каких отелях и когда? И проверь, знает ли его кто-нибудь в этих отелях лично? Можешь показать фотографию. Тебе, как журналисту, немногие смогут отказать в информации.

– Я уже всё узнала.

О’Брайен от удовольствия расплылся в улыбке:

– Вот потому именно ты у нас директор! Умница! Тогда давай рассказывай.

Кармен выложила на стол белый лист, на котором столбиком были перечислены все отели, в которых Андрей отдыхал и даты их посещения.

– Он всегда ездит через одну и ту же турфирму. А этого оператора здесь на острове обслуживают одни и те же гиды. Вот их имена, – Кармен выложила второй листок. На нём было три фамилии. – Здесь есть одно имя, которое Вас очень заинтересует…

Кармен указала на последнего человека в своём списке.

– Что?! – британец не верил своим глазам. – То есть ты хочешь сказать, что она может быть с ним знакома?!

ГЛАВА 22

Представшее взору зрелище впечатляло.

Герман стоял в двадцати шагах от колоссальных размеров скалы у входа в огромную тёмную пещеру. Вход представлял собой высокое, метров в тридцать, округлое отверстие. Снаружи стены были сплошь увиты плющом, с отвесных скал свисали странные желтоватые с проседью соцветия, повсюду торчали круглые плоские кактусы и тянулись вверх худосочные деревья. Зияющая чернота пещеры делала её похожей на гигантский человеческий рот. Бурная растительность нависала над входом подобно пышным усам, а вросшие в землю массивные, в половину человеческого роста, валуны напоминали редкие нижние зубы .

Необъятный массив скалы, в основании которого находилась пещера, широкой переносицей уходил в небо. Справа от него бледнела луна, и вся картина напоминала человеческое лицо невообразимых размеров, на котором луна была огромным всевидящим оком. Казалось, какой-то неведомый подмигивающий гигант холодным взглядом наблюдал сейчас за карликом Германом, в изумлении и страхе застывшим перед его ликом. Луна и звёзды заливали неприветливое плато сюрреалистическим светом и делали абсолютно неуместным присутствие на нём человека.

Войдя в разинутую пасть пещеры, Герман остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Спустя мгновение Герман увидел такое, от чего волосы на его голове зашевелились, а тело покрылась предательскими мурашками.

По периметру просторной пещеры были расставлены большие плоские камни, на которых в продолговатых корзинах были разложены люди. Камней с людьми было не меньше сотни. Разной формы и размера, эти камни объединялись удивительным однообразием лежащих на них фигур. Люди лежали в одинаковых позах: на спине, с вытянутыми вдоль тела руками. Они были одинаково завёрнуты в шкуры вместе с головой и одинаково стянуты узкими кожаными ремнями на щиколотках, коленях, талии, у предплечий и на шее. По теням и впадинам на тканях, скрывавших лица, Герман догадался, что под шкурами скрывались пустые глазницы и провалившиеся носы черепов. Германа вдруг понял, что он смотрит на мертвецов.

Вокруг него лежали мумии! Сотни набальзамированных гуанчских покойников.

Ещё со времени учёбы в институте Герман помнил, что канарские гуанче стали одним из немногочисленных народов на земле, которые знали, что такое мумификация. Причём их способы мумификации практически совпадали со способами мумификации древних египтян и племён инков в Южной Америке. Объяснить эту связь времен и культур до сих пор никто из учёных не мог.

Герману стало жутко. Как любой нормальный человек, он боялся кладбищ. Он никогда не любил на них бывать и помнил, как ещё в детстве, читая о приключениях Тома Сойера, покрывался гусиной кожей и поплотней подтыкал под себя одеяло, дойдя до того места, где два отважных мальчугана затаились ночью среди могил! Став взрослым, Герман научился переносить визиты на кладбища, однако разглядывание чужой смерти, ощущение чьей-то утраты и пугающего горя, невыразимых эпитафиями тоски и отчаянья, никогда не казалось ему увлекательным занятием. «Покойник потому и называется покойником, что его нужно оставить в покое!» – сказал он как-то своей жене.

Сейчас, когда Герман столкнулся лицом к лицу с таким количеством мертвецов из другой, чуждой и полу понятной доисторической цивилизации, ему стало ещё больше не по себе.

– Этого сейчас и не хватало… – подумал он вслух ради того, чтобы просто услышать свой голос. От неожиданного эха, гулко разнесшегося в окружавшем его безмолвии, он невольно вздрогнул.

Согласиться остаться здесь в полном одиночестве было безумием. Когда дочь туземного вождя убрала свою горячую ладонь с его руки, развернулась и пошла прочь, он едва не остановил её. Ему совсем не хотелось, чтобы она вот так уходила. Ему на секунду показалось, что она уходит навсегда. Но он замер на полушаге, на полуслове, на полувдохе, убедив себя в том, что она вернется, что она знает, что делает, и что его глупые сантименты могут только помешать. Герман понимал: девушка что-то задумала и уже начала действовать согласно своему, недоступному его пониманию плану.