Я отметаю идею поесть в туалете, потому что именно этим занимаются неудачники из книг и фильмов, ну а еще там грязно. Укурки оккупировали всю заднюю лужайку, да и в любом случае я не собираюсь класть свои легкие на алтарь фальшивой дружбы. Еще там стоял тот странный кофейный фургончик, который, вообще-то, как раз по моей части, несмотря на дурацкое название «Koffee Kart», почему «K»? Почему? Но, независимо от того, насколько быстро я к нему подхожу после математики, два больших удобных кресла всегда заняты. На одном из них всегда сидит странный парень, который изо дня в день в потертой футболке с Бэтменом и черных джинсах-дудочках, и читает книги потолще тех, что читаю я. (Он на самом деле читает? Или это просто муляж? Да ладно, кто читает Сартра ради удовольствия?). А другое занято сменяющимися группами слишком громко хихикающих девиц, которые флиртуют с Бэтменом, чье настоящее имя Итан, и это мне известно только потому, что у нас есть совместный урок английского. (В тот первый день я узнала, что он провел лето, работая волонтером в музыкальном лагере для детей аутистов. Он был немногословен. Плюс ко всему, Итан не смотрел на меня тем сочувствующим взглядом, которым наградила меня вся оставшаяся часть класса после того, как я рассказала им о суперкрутой работе-смузи, но, опять же, это из-за того, что он даже не озаботился тем, чтобы вообще на меня взглянуть).

Несмотря на то, что девицы прилагают все усилия, Бэтмен не кажется заинтересованным. Он едва с ними здоровается, слегка приобнимая их, не смотря при этом в глаза, кажется, он даже съеживается после очередного приветствия, которое будто отнимает у него силы. (Очевидно, в этой школе много обнимаются и расцеловываются в щеки, типа мы в Париже и нам по двадцать два, и мы не шестнадцатилетние американцы, все еще довольно неловкие во всем этом). Не могу понять, почему они продолжают подходить к нему, искрясь весельем, как будто учеба в старшей школе – это так весело! Серьезно, зачем это повторять? Для большинства из нас в старшей школе невесело; старшая школа – антоним веселья.

Мне интересно, как у этих девиц получается говорить так наигранно: «Итан, ты такой забавный! Ну правда. Очень забавный!».

– Тебе нужно проветриться. Пойдем с нами, Ит, – говорит блондинка и взлохмачивает его волосы, как будто он маленький упрямый мальчик. Флиртующие шестнадцатилетки одинаковы что в Лос-Анджелесе, что в Чикаго, хотя, я бы сказала, девушки здесь еще громче, будто бы они видят прямую взаимосвязь между уровнем громкости и мужским вниманием.

– Не, не сегодня, – отвечает Бэтмен вежливо, но сухо. У него темные волосы и голубые глаза. Мило, если вам нравится «меня ничего не колышет» вид. Я поняла, почему та девушка взлохматила его волосы. Они густые и манящие.

Но он кажется презрительным. Или печальным. Может, даже и тем, и другим. Словно он тоже считает дни до выпуска из этого места и не видит смысла это скрывать.

Если уж речь зашла об этом: 639 дней, включая выходные. Даже я склонна скрывать это. Большую часть времени.

У меня не было ни малейшего шанса рассмотреть его и не попасться, но я почти уверена в том, что у Бэтмена ямочки на щеках, и существует вероятность того, что он использует подводку для глаз, хех. А может дело в темных кругах под глазами, которые подчеркивают их – похоже, он страдает хроническим недосыпом, будто сон – это роскошь для него.

– Ну и ладно, – отвечает девица и делает вид, что ее не задел его отказ, хотя очевидно, что это так. Несмотря на это, она садится на колени другой девицы – такой же блондинки, мне даже интересно, не близняшки ли они – на стул напротив и наигранно обнимается с ней. Я уже видела это шоу.

Я прохожу мимо, желая найти скамейку во дворе. Не только уединенное место для перекуса, но и место, свободное от тревог. Где я не смогу облажаться.

– На что уставилась? – спрашивает меня первая блондинка.

И вот они – первые слова, произнесенные другим учеником в мой адрес, с того момента, как я стала учиться в Вуд-Вэлли две недели назад: «На что уставилась?».

«Добро пожаловать в джунгли, – думаю я. – Добро. Пожаловать. В. Джунгли».

ГЛАВА 3

«Здесь не так уж и плохо», – убеждаю я себя, сидя на скамейке спиной к Бэтмену и тем стервозным девицам, к кафетерию и всей остальной части класса, скрытой за ним. Просто здесь недоброжелательные люди. Велика беда. Недоброжелатели везде.

Я напоминаю себе о чудесной погоде. Солнечно, потому что, вероятно, в ЛА всегда солнечно. Я заметила, что все носят дизайнерские солнечные очки, и съехидничала бы на счет учеников, которые пытаются выглядеть круто, но, как выяснилось, они действительно необходимы. Я провожу свои дни, прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью на манер приветствия бойскаутов.

Самая большая моя проблема в том, что я скучаю по своей лучшей подруге Скарлетт. В ней метр с кепкой, она наполовину еврейка, наполовину кореянка, и у нее бы нашелся достойный ответ той девице: что-то язвительное и колкое. Вместо этого есть только я: я и мое замедленное время ответа, и покрасневшие глаза. Я пытаюсь убедить себя в том, что смогу справляться в одиночку последующие несколько лет. И в том, что если мне нужна будет поддержка, то я всегда могу запросто написать Скарлетт, и будет казаться, что она рядом, а не на другом конце страны. Она всегда отвечает быстро. Я просто хотела бы поменьше париться от того, как все происходит в этом месте. Вообще-то НН прав: у меня полно бытовых вопросов. Я могла бы использовать приложение Вуд-Вэлли, которое бы рассказало, как использовать кредитки на обеде, что за чертовщина такая День Благодарения Вуд-Вэлли, и почему в этот день мне нужно надеть обувь с закрытым носом. И более важный вопрос: у кого есть табу на случайные взгляды. На что уставилась?

Флиртующие блонди, хихикая, проходят мимо моей скамейки: наверное, их попытка заставить Бэтмена прогуляться потерпела фиаско.

Они смеются надо мной?

– Она серьезно? – насмешливо шепчет блондинка своей чуть менее блондинистой подружке и оглядывается на меня. Они обе одарены классической красотой. Блестящие, недавно завитые золотистые локоны, небесно-голубые глаза, чистая кожа, стройная фигура. На удивление большая грудь. Короткие юбки, которые, я уверена, нарушают школьный дресс-код, и четыре слоя макияжа, скорее всего, нанесенного не без помощи туториала на ютубе. Положа руку на сердце, я бы не возражала быть одаренной таким вот образом, быть тем подростком, чей взгляд никогда не падал на головку прыща. На моем лице даже в самые лучшие дни всегда имелось то, что моя бабушка совсем не милосердно называла природой. Всегда требовался второй, а может, и третий взгляд, чтобы кто-то заметил мой потенциал. Ну, если бы таковой у меня имелся. – Ты видела эту вязаную резинку?