— Следи за выражениями, пират, — буркнула в ответ Эмма.

Я опустила руки по швам и внимательно осмотрела людей, которые вызвались мне помогать. Голд, он же Румпельштильцхен, был здесь лишь потому, что чувствовал вину во всей сложившейся ситуации — это факт. Я видела это по тому, как бегали его маленькие глазки, как он раз за разом то совал ладонь в карманы отглаженных брюк, то слова вынимал её и принимался барабанить пальцами по столу. Было приятно видеть его таким… взволнованным и осознавать, что в этой комнате я не единственная, кто винит себя.

Эмма Свон была здесь потому, что ей, видимо, нравится всех спасать. Я больше не испытывала к ней ярой ненависти, и всё же её излишний энтузиазм и незатухающий огонь в глазах иногда выводил меня из себя. Её голос всё время звучал так, будто бы она действительно верила в то, что нам удастся найти способ вернуть Лу из мира мёртвых до того момента, как она начнёт разлагаться прямо на диване.

Я поморщилась и передёрнула плечами, а затем обратила взгляд на Капитана Крюка. Он выглядел хуже всех: под глазами огромные синяки от недосыпа и алкоголя, а ещё, кажется, под правым у него алел фингал. Когда он коснулся подушечками пальцев синеющих губ Лу с такой нескрываемой нежностью, что внутри меня все внутренние органы свернулись в один огромный тошнотворный клубок, я заметила его сбитые в кровь костяшки.

Он был на грани, как и я. В этой комнате мы были единственными, кто действительно не переживёт, если ничего не удастся сделать.

— Он прав, — неожиданно для самой себя произнесла я. — А иначе мы бы уже нашли хоть что-то.

Теперь все взгляды были направлены на меня.

— Реджина, мы что-нибудь придумаем, — тихо сказала Эмма.

— Что? — взорвалась я. — Тебе удастся убедить меня только в том случае, если у тебя есть заклинание, которое позволит мне отправиться в прошлое и никому не отдавать мою дочку!

Зеркало на стене разлетелось на мелкие осколки, но вздрогнула только Эмма; точнее, вздрогнула и ругнулась. Голд даже бровью не повёл, а Крюк лишь лениво перевёл взгляд на разбившийся предмет, достал из кармана плаща фляжку и сделал глоток.

— Если говорить начистоту, то в этом есть смысл, — вдруг сообщил Голд.

Он, прихрамывая, подошёл ко мне. Я отметила на вороте его пиджака серые следы книжной пыли.

— О чём ты? — уточнила я.

— Мы искали заклинание, способное вернуть человека к жизни, но ведь можно пойти и другим способом — просто закинуть её обратно в Зачарованный лес в тот день, когда она появилась на свет. Её и тебя, разумеется, — добавил он после небольшой паузы. — Чтобы твоя память сохранилась, и ты не совершила ошибку, последствия которой сейчас мы все расхлёбываем.

Нагло, жестоко, но справедливо. Поэтому я ничего не ответила и лишь поджала губы.

— Рассказывай, что знаешь, Крокодил, — вместо меня произнёс Крюк, вставая с дивана.

***

Сюрпризом, за которым Реджина отправилась в город, оказалась пара туфель, о которых, со слов Робина, я — в смысле, Ханна — уже давно мечтаю. Когда я сказала, что не понимаю, о каких именно туфлях он говорит, Робин попытался в красках (что для мужчины, должно быть, довольно сложно) описать мне их внешний вид:

— Чёрные, — начал Робин. — На высоком каблуке, украшенном серебряными линиями по всей длине… Сами туфли из очень мягкой ткани. У них круглый нос, и ещё, кажется, сбоку есть россыпь блестящих камней…

Робин хмурил лоб и кусал губу, пытаясь вспомнить. Я рассмеялась.

— Не мучайся ты так, — произнесла я. — Кажется, я вспомнила.

Разумеется, враньё. Но по описанию туфли понравились бы даже мне нынешней.

Я не сразу вернулась в комнату. Робин решил, что нам можно немного перекусить, но так как кухня сегодня работала только для бала, пришлось тайком пробраться туда и стащить несколько начинённых сырным кремом булочек и пирожков с вишней, а потом отправиться к пристани (размеры которой настолько огромны, что называть её пристанью просто незаконно!) и устроить там небольшой пикник.

— Красиво, не правда ли? — спросила я, не сводя взгляда с водной глади, в чьей прозрачной поверхности отражались солнечные лучи.

— Да, — кивнул Робин.

И хотя я не помнила совершенно ничего, что происходило со мной до сегодняшнего утра, в глубине души мне почему-то казалось, что между нами уже не раз заводился подобный диалог.

— Ты с самого детства влюблена в море, — вдруг добавил Робин, откусив немного сырной булочки. — Мы всегда знали, что если Ханны нет в комнате, значит она точно здесь, сидит и смотрит на горизонт. Иногда нам с матерью казалось, будто бы ты ждала кого-то.

Робин ещё много чего мне сказал, пока мы перекусывали, но именно эти его слова не переставая прокручивал мой мозг. Было бы очень глупо предполагать, что я смотрела на море в ожидании увидеть на горизонте знакомый нос «Весёлого Роджера», но… Кто знает? Возможно, моё подсознание чувствовало, что сердцу не хватает чего-то очень важного?

Сейчас я сижу на кровати рядом с аккуратно положенным красным шёлковым платьем, но не трогаю его, а лишь бросаю косые взгляды, будто оно, словно дикий зверь, может на меня напасть.