Яшик набирает мыломойку и бакалею, расточая ухмылки на грязной моське, явно не знающей, что такое умывание. Вот чертенок, вернемся, лично выдраю его физиономию с мылом. Обещаю. Линн сразу шмыгает за тряпками. На все, про все у нас несколько минут, пока основной состав гончих не допер о подставе. Рыжик подсаживает меня обратно на окошко, предусмотрительно пододвинув стеллаж и начинается транспортировка неподъемных баулов. Руки сводит от тяжести, грубые ремни режут ладони, но деваться-то некуда.

Крис под стеной перехватывает поклажу, перекидывая рюкзаки подальше, затем ловит юных форточников и мы волоком таща по земле свою добычу, скрываемся в ближайших развалинах. Фу-у-ух, теперь я еще и воровка, блин. Да и черт с ним, кому какая разница. Остается дождаться нашу наживку и можно убираться отсюда. Ребята возвращаются через двадцать минут заметно уставшие, видимо пришлось хорошо побегать от погони. Мы нагрузились как верблюды, обвешиваясь баулами и отправились в обратный путь. Ой мамочки, еще топать и топать, а спинка уже прогибается и ножки подкашиваются от тяжести.

После довольно объемного и богатого ужина, сдобренного нашей громкой трескотней, все потихоньку разбредаются отдыхать. Разделив по братски одежонку, набранную Линн, натянула на себя самое тепленькое и отправилась на заставу. Ненавижу дежурить… Еще эти контейнеры, чтоб им провалиться… глаза мозолят паскудными, аляпистыми воспоминаниями. Иногда я забираюсь на ту крышу и сижу, в тишине, одна. Так, просто. Увижу ли я его когда-нибудь? А вдруг встретимся, что я ему смогу сказать? А он?

Нет, все так сложно… Думала, ну, потерплю, переживу и забуду потом его, как страшный сон. Не выходит, никак. Думать не могу не о чем другом. Ну когда-же утихнет эта боль? И когда я это почувствую… и почувствую ли вообще? Знаю только, что он мне дорог. Но его пощечина той ночью… и слова, которые он произнес… это было. Столько презрения, ненависти… Словно в душу заколачивали раскаленные гвозди. А сердце до сих пор рвет на жалкие ошметки…

— Опять киснешь? — спрашивает Райн подходя ко мне. — Все по этому ублюдку вздыхаешь? — привалился он к железному боку контейнера.

— Твоя какая печаль? — вежливо интересуюсь я. Что не говори, а почему-то его слова меня задевают.

— Ох маленькая, — начал он задушевно, и это при том, что я раз десять просила так меня не называть. — Ну попалась тебе в жизни одна мразь. Согласен, досталось тебе по полной. Ну другие-то здесь причем? Чего ты всех мужиков под одну гребенку зачесываешь? Наплюй, и живи, будь счастлива на зло ему. — стал он расхаживать вдоль контейнеров.

— Слушай, я сама разберусь, что мне нужно делать.

— Вот и разберись, — спокойно сказал Райн.

— Уж не себя ли ты предлагаешь? — хмыкнула я. Его мельтешение меня слегка раздражало, но я решила проявить благоразумие и не делать замечаний. Нашу дружбу это отнюдь не укрепит. — Себя? — повторила я, а он нахмурился, парень из тех типов, что видимо терпеть не могут слово «нет». — Только не говори мне, что далекое прошлое налагает на тебя определенные обязательства.

— Господи, Эшка. Причем здесь прошлое? Я знаю, что ты тогда любила меня. Тебе было тринадцать лет, совсем ребенок. Что я должен был с тобой делать? Я собирался покинуть Дружелюбие. Но сейчас, я мужчина ты девушка, которая мне нравится. Почему нет?

— Наверное потому, что я тебя не люблю. Ты мой друг, Райн. Давай закроем эту тему.

— Он же поступил, как подонок. Ты правда веришь ему? А вдруг, он предатель и просто воспользовался твоей доверчивостью?

— Нет, — отрезала я. — Он бы не предал Бесстрашие. Нет! Эрик сможет все исправить. Сможет объединить людей и уничтожить Сэма. Нужно только подождать… достанет диск. Мы сможем вернуть фракцию. Ну как ты не понимаешь, — мне уже хотелось кричать. — Он настоящий бесстрашный, а бесстрашные защищают людей.

— Что? — поднял парень брови и презрительно хмыкнул. — Ну, конечно. Он безвинный страдалец, а если нет, то ты готова сделать все, чтобы он таким казался. Понимаю твое желание, Эшка, обелить его честное имя, но это уже слишком. Придумай хоть одну причину, по которой он стал бы спасать людей? Большая любовь? Твой Эрик понятия о таких чувствах не имеет, и тебе это хорошо известно. Он просто мразь, которая всех использует, при этом используя баб, с которыми спит, а потом спокойно бросает их на произвол судьбы. Тебе нравятся такие парни, да?

— Ты перегибаешь палку! — процедила я сквозь зубы. Мои отношения с лидером не должны его касаться.

— Извини, — он развел руками. — мне уже кажется, что все потеряно и лучше бы мы ушли за стену.

— Ушам своим не верю, — улыбнулась я. Мне хотелось продолжить разговор, но я видела, что Райн в бешенстве и вот-вот сорвется, оттого и улыбалась, надеясь придать беседе задушевность. — Ты хочешь вернуться к Фору? Я предупреждала тебя, что не стоит идти со мной. Но неужели, ты уже не веришь в нашу победу?