Старый корабль, как поношенный ботинок извивался на волнах, взбираясь на гребни волн и падая в подошвы между ними. Рабы заняли свои места, и под мерный, гулкий бой барабанов, звук которых был едва различим на фоне грозы, заработали веслами. Рабы на судне были до ужаса перепуганы, хотя команда сохраняла видимость спокойствия. Экипаж занимался спасением судна, делая для этого все необходимое. Мужчина из гребцов, который выглядел очень измождено и устало, опорожнил свой желудок прямо под себя, там где они сидели. Слава поморщился и выругался про себя. Они схватили весло и начали грести.

Удержаться на скамье, мокрой и скользкой от воды, которая лилась с верхней палубы, было невообразимо трудно. Они то и дело соскальзывали с нее, швыряемые в разные стороны качкой.

Началась долгая и изнурительная борьба со стихией. Их били, и бранили самими последними словами, не давая даже секунды на промедление. Их тела, их руки, их весла — все двигалось в такт, словно одно и тоже движение стало смыслом жизни сразу всей группы рабов.

Буря свирепствовала не менее двух часов, но им все же удалось выстоять, хотя они и потеряли часть груза, который был смыт с палубы в море. Ветер стал дуть тише, дождь, сменился на легкую морось, а затем и вовсе прекратился. Тяжелые, сердитые тучи, что грудой темного металла висели над головой, истощали себя, проливаясь ливнями. Они почти успокоились и разгладились, словно их проутюжили горячей божьей дланью. Шторм угас, выплеснув всю свою ярость наружу, а гребцов заперли в трюме. Всем, включая команду, требовался отдых. Усилиями несчастных рабов, судно удалось спасти, и перед сном, их наконец нормально накормили за последние пять голодных дней. Даже сражаясь за собственную жизнь в многонедельном походе до этих земель, Слава не испытывал такого голода, который терзал его душу и тело. Но теперь он был сыт, и мог немного отдохнуть. Он должен выжить, а для этого ему нужны силы.

Утро следующего дня выдалось солнечным и спокойным, словно вчера рассерженное море не подверглось безжалостной атаке неконтролируемого шторма. Так часто бывает после продолжительной бури, и этот контраст замечается сразу. Его и остальных рабов выгнали на их рабочие места и они взялись за весла. Погода стояла безветренная, так что идти на парусах не было никакой возможности. Тело Славы нещадно болело, словно он был одной сплошной раной, которая не желала заживать. Переутомление, недоедание и постоянные истязания не оставили ему никаких шансов озаботиться размышлениями о дальнейшем его здесь пребывании и выживании. Разум отказывался нормально соображать, подавляя любые попытки переосмыслить его нынешнее положение. Все, на что хватало сил — это грести и надеется, что рано или поздно эти варварские испытания когда-нибудь закончатся. Он знал лишь одно — он обязан выжить, даже когда надежды на это совсем не осталось.

В середине бесконечно долгого дня, на палубе раздался крик вперед смотрящего. Среди экипажа пробежала волна тревоги, и Слава понял, что сейчас должно случиться что-то нехорошее. Суета экипажа не оставила на этот счет никаких сомнений. Спустя некоторое время, один из матросов спустился к гребцам и объявил, что к ним приближается военное судно имперских войск Нувока. Началась погоня. Военный корабль нувоков преследовал контрабандистов все больше сокращая расстояние. Ветер, встал на сторону закона в этот день, и способствовал военному судну нувоков, планомерно и несуетливо догонять судно бандитов. Им дул попутный ветер. Контрабандистам в срочном порядке пришлось переложить курс в право, чтобы встать на подветренную сторону, для большей быстроходности. Но шансов у них практически не было. Военное судно было вдвое меньше корабля морских головорезов, а значит в два раза быстрее. Экипаж бандитов прекрасно знал, что шансов сбежать при таком раскладе у них не было. Весла молотили по воде с удивительной скоростью, потому что рабы знали, если их догонят военные, то их всех убьют, чтобы они не свидетельствовали на своих хозяев.

Славик сидел близко к борту судна у самой банки, в которой двигалось весло. Он выглядывал через ее крохотное отверстие, пытаясь рассмотреть приближение спасительного судна. Ему в голову сразу пришла идея о том, что если их догонят и бандиты будут уничтожены военными, шансы на его выживание увеличатся, но он не знал, что же можно предпринять, чтобы ускорить свое освобождение. Он мог бы не грести, но жестокий надзиратель, которые нещадно хлестал их по спинам, и куда попадет, не давал спуску ни одному из рабов. Что же может сделать он один? Перестать грести и терпеть удары ката? Возможно. Но другие рабы, явно не сделают тоже самое. Они настолько забитые и запуганные, что даже не понимают, какая возможность выпала им всем.

Тем временем на палубе царил откровенный хаос и паника. Экипаж во все глотки кричал, что их скоро догонят, и поэтому было принято решение скидывать за борт груз, чтобы уменьшить массу корабля. После этой команды, Славик ожидал, что награбленные товары найдут свое пристанище на дне глубокого моря, но то, что произошло дальше, вырвало часть его сердца из груди, превратив частичку души в камень. Он выглядывал в отверстие банки, выискивая гонящийся за ними военный корабль, но увидел нечто иное. Грязные тела рабов, проплывали мимо корабля с перерезанными глотками. Кто глядел безжизненными глазами в яркое, приветливое небо, а кто в последний раз устремил свой взор в пучину моря, но никто из них больше об этом не расскажет. Мертвецы плохие рассказчики. Сердце Славы сдавило тысячью шипованных жгутов, капля за каплей окрашивая растерзанную душу беспощадной болью. Он не мог поверить, что эти нелюди способные на такие зверства. Рабов убивали, как домашний скот на скотобойне. Их выводили из трюма, ставили на колени, а несколько головорезов подходили к ним сзади и резким, умелым движением, оставляя красную полоску расползающейся плоти на шее, перерезали им глотки. Кровь каскадами текла по палубе, просачиваясь в щели и трещины, заливая нижние ярусы. Вот и до их гребного трюма добежали стремительные ручейки алой жизненной жидкости. Кровь вязкими, липкими каплями свисала с потолка, капая на грязные, чумазые тела гребцов. На лоб Славику упало уже несколько таких капель, которые побежали по его уставшему лицу, заливая глаза и попадая в рот. Он пытался не думать об этом, сосредоточившись на монотонном, но быстром движении своих рук, которые сочились кровавыми мозолями, оставляя рубиновые мазки на черенке весла.

Надзиратель все быстрее и свирепей бил рабов, подгоняя их, но никто больше не в силах был, так усердно грести, как это было в самом начале погони. Люди просто падали на весла, и кричали от боли, когда им перепадала очередная порция убийственных ударов. Славик подозревал, что среди тех, кто обмяк и повис на веслах, были уже и покойники. Уйти от погони не получалось, и вскоре Слава увидел в отверстие банки, как военное судно нувоков их настигает. Гонка была проиграна. Но впереди еще предстоял бой, и судя по настроению бандитов, живимы они сдаваться не собирались. Спустя минут пять, к ним ворвался Ратан и крикнул надзирателю, чтобы тот перестал бить «этих никчемных скотов» и пошел вместе с ним. Страж убежал с вербовщиком, а рабы, те кто еще мог дышать, рухнули без сил на весла, перестав ими размахивать.

Ратан вместе с надзирателем вернулись спустя еще несколько минут и кинули на залитый кровью и потом пол, какой-то баул из связанной в узел простыни плотной ткани. Страж начал открывать кандалы, освобождая рабов, а Ратан тем временем громко и четко кричал им:

— Если вы все, грязные мрази хотите жить, хотите встретить завтрашний рассвет, то советую вам взять оружие в руки, и сражаться за свою жизнь так неистово, чтобы сам Чернобог позавидовал вашей ярости. Там наверху, где мы скользим по морской глади, за нами гоняться настоящие демоны. Вы все знаете кто они — это Гарбоги (Падальщики, Каннибалы). Поэтому я бы посоветовал бы вам, хотя бы умереть достойно, сражаясь за свою жизнь, за свою свободу, за свою честь, если она у вас кончено есть. — По трюму пробежала волна шепота. Люди твердили о каннибалах, кто-то называл их падальщиками, а кто-то и вовсе начал молится.