Шрифт:
– Тебе надо перейти на вечернее. С долгами помогу.
Я и сам не понимал, что заставило меня сказать это. Почему именно ее ситуация проблема затронула что-то в моей душе. Я наслушался и более душещипательных историй от студентов. Местами правдивых, а порой просто с целью разжалобить и выторговать хорошее отношение. Но Соловьева… Она ничего этого не делала. Не играла на жалость, не просила о снисхождении. Мне даже показалось, что она смирилась. И это, черт возьми, приводило меня просто в ярость.
Повернулся к девушке. Она сидела, смотря на меня расширенными глазами, словно я сказал что-то из разряда фантастики.
– Ну, так что?
– приподнял вопросительно бровь и прислонился к подоконнику, сложив руки на груди.
– Но я бы могла сдать все хвосты… - начала она, но я резко перебил.
– Ты не успеешь, до конца семестра осталось всего ничего. С бюджетниками разговор короткий, сама понимаешь, на твое место всегда найдется желающий.
– Но неужели другого выхода нет?
– спросила она и закусила нижнюю губу. Против воли мое тело среагировало на этот жест. Я со злостью потер переносицу, прикрыв глаза.
– Есть, конечно. Бери академ, если ты хочешь потерять год.
Девушка раздумывала, но в итоге кивнула, соглашаясь.
– Сколько ты зарабатываешь на дневной работе?
Услышал её ответ и, подсчитав, сказал.
– На кафедру нужны лаборанты. Ты могла бы работать днем, а вечером посещать занятия, - я прошел к столу и сел в кресло, - часто преподавателям нужна помощь в наборе текста их работ. Я буду посылать их к тебе, и ты смело можешь отказаться от работы поломойкой.
Соловьева резко вскинула голову. Глаза ее горели от злости, став цвета яркой зелени.
– И с чего же такая щедрость, Андрей Викторович?
– ее голос звенел от напряжения, было видно, что девушка едва сдерживается.
– Просто хочу помочь.
Ответил ей, понимая, что на самом деле этого хочу.
– И что, Вы каждому студенту так помогаете?
В ее голосе была слышна ирония, и я еле сдержался, чтобы не ответить в том же духе.
– Считай, что да, - спокойно сказал ей, смотря в эти зеленые глаза.
Какое-то время она всматривалась в мое лицо, пытаясь что-то прочесть, но я смотрел на нее бесстрастным взглядом, давая время подумать.
Наконец, девушка кивнула и спросила.
– И я за это ничего не буду Вам должна? Вы добрый самаритянин, так что ли?
В ее голосе читался вызов, и я, не удержавшись, засмеялся. Что она себе напридумывала, черт возьми? В этот момент Соловьева нахмурилась и встала.
– Нет, Олеся, - сказал ей, впервые обратившись к девушке по имени, - я добрый декан. Пока что. Так что решай сама.
Она стояла передо мной, раздумывая над ответом. Я не торопил и стал перебирать бумаги, лежащие на столе, переключив внимание на них. Прошло некоторое время, и я услышал её низкий голос.
– Хорошо. Но если за это Вы потребуете от меня чего-то…
– Потребую что?
Поднял голову и посмотрел на девушку прямым взглядом. Под ним она смутилась и сжала губы. Я намеренно медленно окинул ее фигуру ничего не выражающим взглядом и, вернувшись к ее пылающему лицу, изогнул бровь. Она злилась, и мне это нравилось, черт я просто не мог себя остановить, не понимая даже, что происходит с моей головой.
– Ничего!
– выпалила Соловьева и, развернувшись, направилась к двери.
– В понедельник жду тебя на кафедре, - сказал ей вслед.
Студентка на ходу пробормотала что-то схожее с прощанием и вышла из кабинета. Как только за ней захлопнулась дверь, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Немыслимо, голова больше не болела, пока разговаривал с Соловьевой, боль в висках испарилась. Рывком встал и стал собирать вещи со стола.
Глава 9
ЛЕСЯ
С самого утра я думала о предстоящей встрече. Искала отговорки и оправдания, но мое природное любопытство перевесило все доводы. Мне было интересно, для чего Андрей Викторович хотел меня видеть. Но больше всего меня пугало не то, что он может мне сказать, а своя реакция на него… Вчера после встречи с Громовым в торговом центре меня трясло, в буквальном смысле. Он подействовал на меня словно чистая доза адреналина по венам. Сердце колотилось так сильно, что я даже не удивлюсь, если у меня завтра проступят синяки. Видеть Андрея Викторовича в стенах университета это одно, а когда так…
Это сумасшествие, но там я впервые посмотрела на него, как на мужчину, огромные мигающие надписи у меня в голове «преподаватель» и «табу» перестали светиться. Пусть даже на секунду, но вся эта неформальная обстановка навела на совсем странные мысли. Неправильные мысли. Порочные. Даже, когда я отругала себя за то, что они вообще появились. Видимо, все эти воздыхания Мани на меня так подействовали. И я не смогла их вовремя остановить, они вырвались наружу, как муравьи, потревоженные внешним воздействием из муравейника. Разбежались в разные стороны, сразу не поймать.