— И поэтому ты взял его с собой в Тентир, чтобы увести подальше оттуда.

— Да. И здесь ему стало намного лучше, теперь он больше походит на того счастливого, полусонного мальчика, которого я когда-то знал, по крайней мере со времени прошлого лета.

Когда Досада и Хигберт столкнули его в Серебряную, подумала Джейм. Вероятно, в её быстрых водах он нашёл себе нового товарища, карпа, или форель, или сома. Тем не менее, этот рассказ оставил у неё неприятной осадок, как будто кто-то потребовал у неё убить и съесть Жура. Или Бел.

Тиммон искоса за ней наблюдал. — Я тебя шокировал, — сказал он. — Как бы не было мне тогда неприятно и неудобно, я не думаю, что я действительно осознавал весь ужас случившегося, пока не встретил тебя и соколят. Теперь всё это кажется просто гнусным. А отец смеялся. Был ли он действительно великим человеком? Я не знаю. Я запутался. Тентир заставил меня сомневаться во многом из того, во что я прежде просто верил. Так что скажи мне: виновен ли я в смерти Нарсы?

Джейм прикусила губу. Кому же ей хранить верность: живым или мёртвым? Сам вопрос и был ответом.

— Нарса носила твоего ребёнка.

Под своими веснушками лицо Тиммона побелело. — О, — сказал он. — Тогда это всё же моя вина. Мне лучше пойти и позаботиться о теле.

Он повернулся и нетвёрдой походкой зашагал прочь, оставив Джейм стоять с открытым ртом. Милосердные Трое, он что, просто оставил Нарсу висеть? Но он ушёл прежде, чем она успела спросить.

Чистка копытных заняла собой большую часть второй половины дня, пока у Джейм не разболелись руки от непрерывного движения вверх-вниз. Старый волос падал подобно снегу, потом подобно пыли, пока под скребком не заблестели весенние шубки. Тяжёлая работа и её результаты привели её в хорошее настроение, она сумела хоть что-то сделать не таким мрачным в этом мире накануне нового года. К тому времени, когда она наконец закончила, солнце уже закатилось за Снежные Пики. День клонился к вечеру, скоро уже должен был начаться праздничный пир.

Подозвав к себе Жура и бесёнка, она спустилась в училище.

На квадрате установили эстакады столов и кадеты расселись за них в соответствии со своими домами. Время срывания шарфов, по-видимому, прошло, хотя Шиповник всё ещё носила у себя на руке шарф Хигберта и мрачно его высматривала.

Тиммон сидел за своим собственным столом, с пустыми местами по обе стороны. Пройдёт некоторое время, прежде чем он сумеет примириться со своим домом или с самим собой. Судя по напряжённой линии его плеч, Джейм могла бы сказать, что он понял и принял это.

Рандоны отдали празднику всё, что осталось от зимних припасов, сейчас было ещё слишком рано для весеннего урожая. Предоставленные самим себе, большинство домов остановилось на корнеплодах, сушеной фасоли и солонине, но сегодня был канун нового года, и все остатки припасов поделили поровну. Джейм видела деликатесы и чуяла пряности, которые многие месяцы были чужды её дому. Заливной пирог с сушёными ягодами, тушёная рыба с миндалём, запеканка из лебяжьей шеи, вино, приправленное специями, и сидр. Её рот начал наполняться слюной.

Как только кадеты уселись за столы, среди них начались яростные споры о том, кого назначить Комендантом Безвластия [70] ? Возможно такая-то, поскольку она очень забавная; возможно, это имя как раз для такого-то, за его жуткие гримасы; а может ещё кто-то, потому что он всем нравится.

У дверей Старого Тентира возникло какое-то шевеление. Оттуда появились Хигберт и Досада, несущие с собой цепи. Звенья крепились к ошейнику, а ошейник, скрытый грязным белым шарфом, был надет на Медведя.

Он встал на пороге, покачиваясь и мигая налитыми кровью глазами.

Со времени его внезапного появления во время засады в конюшне, каждый слышал хотя бы слухи о том, что Медведь и был тем легендарным монстром в лабиринте, который, как болтали, поедал кадетов на обед и ужин, если не на завтрак. Даже его прошлое вышло на свет, вместе с рандонами, которые наконец-то ощутили возможность свободно описывать его подвиги в его лучшие дни. Тем не менее, вживую его видело всего несколько человек. Его громадная, неуклюжая фигура и грубая расселина в черепе внушили им благоговейный ужас, а дикость его взора заставила многих отпрянуть назад. Так же как и его вонючий запах, который перекрывал острый аромат яблочной водки.

Они должны были устроить ему королевскую попойку, чтобы надеть на него ошейник, подумала Джейм. Неудивительно, что он проспал всю её перепалку с Нарсой за его дверью.

Досада и Хигберт повели его, спотыкающегося, к головному столу и показали ему сесть.

Джейм обнаружила, что вскочила на ноги, как и каждый второй кадет. Когда он сел, они тоже уселись, но на самые краешки скамеек, готовые к Трое знают чему.

В последовавшей за этим неловкой тишине Досада попотчевал Медведя сначала кубком эля, который тот выпил одним глотком, а затем жареным бедром оленя. Гигант подозрительно оглядел кусок мяса и облизнулся. По рядам Каинронов пробежал нервный смех, когда он внезапно схватил его и принялся раздирать как дикий зверь.