Сандинисты обещают народу Никарагуа свободное, справедливое социалистическое государство, потому и Штаты посылают против них военные отряды. Коммунисты Италии на деле показывают, что они пресекали и будут пресекать коррупцию, потому и подкупленные Штатами демократы срывают создание коалиции с коммунистами, чтобы их никогда не было в итальянском парламенте, чтоб они не мешали американским ставленникам творить тёмные дела.

Если ты скажешь на это, что монахине не должно быть дела до политики, то отвечу - как бы ни так. Если из-за политики каждый день умирают люди от рук террористов, бандитов или национальной гвардии, мне должно быть до этого дело.

Пусть в Ватикане ты занят сугубо канцелярскими делами, но ты не должен забывать, что в час отчаяния, когда не остается надежды на лучшее в этой жизни, священнику под силу утешить и напомнить мирянину, что после этой жизни будет и иная. Скажи, Тео, почему ты отказываешь в праве никарагуанскому трудяге услышать проповедь священника, который скажет, что беда никарагуанского народа проистекает от греха, греха сребролюбия, что поразил Сомосу. Неужели, ты скажешь мне, что это неправда, что в собственных бедах виноват лишь сам крестьянин, который от рассвета до заката вынужден горбатиться на хлопковой плантации? Нет, я знаю, ты напишешь о смирении и благодетели. Да, ты прав, но поверь, здесь не у всех хватает времени смириться и простить своего мучителя от всего сердца, прежде чем умереть.

Наверное, ты мне опять напишешь, что Священная конгрегация доктрины веры осуждает теологию освобождения, за то, что она искажает учение Церкви и проповедует коммунизм. Тео, с каких пор ты стал беспрекословно подчиняться всякому документу, что выпускает конгрегация, которая из страха и пресмыкания перед безликим общественным мнением отказалась называться Инквизицией? Не ты ли писал мне, что Второй Ватиканский собор обмирщил Церковь до того, что люди от неё отвернулись? Не ты ли постоянно жалуешься, что мессу опошлили, а монашеские ордена низвели до клубов по интересам?

Я не ты, я могу посмотреть на Ватикан со стороны. И я слышу оттуда интереснейшие вещи: епископы говорят, что не может быть греховной социальной системы, потому и капитализм не греховен. Хорошо, пусть так, но тогда почему эти же епископы проклинают Советский Союз с его плановой экономикой, если нет греховных социальных систем? В России коммунисты преследуют ортодоксальных священников и монахов, в этом всё дело? На это я скажу тебе две вещи: во-первых, с каких это пор Ватикан стала интересовать судьба ортодоксов, а во-вторых, Тео, по всей Латинской Америке сейчас правые диктаторы убивают католических священников. Разве Ватикан об этом не знает? Разве не знает, что здесь в Никарагуа любой клирик, будь он простым священником или даже епископом, может поплатиться жизнью только за то, что помогал бедным? Это так, Тео. Если ты носишь сутану и проповедуешь среди бедняков, утешая их, власти сразу заподозрят в тебе партизана, и национальная гвардия казнит тебя, а заодно и всю деревню, что слышала проповедь - её просто сожгут.

Я знаю тех священников, что не убоялись, что встали на сторону обделённых. Они не марксисты, они патриоты, которые хотят освободить свой народ от чужого греха сребролюбия. Почему Ватикан решил, что у этих отцов не должно быть мнения? Почему они не должны болеть душой за свой народ только потому, что это противоречит учению Церкви? Это учение и так исказили до безобразия, так чего теперь охать? Почему причащать теперь можно без исповедания грехов, а призывать к освобождению от греха угнетения - нет? Когда это завели за правило, что грех нельзя осуждать? Не стоит осуждать грешника, но грех, разве он не первоисточник всех земных бед?

Почему от греха Сомосы должны страдать обворованные им крестьяне, за чей труд платят не те деньги, что они действительно заслужили собственным трудом? Почему они, жертвы чужого греха, не могут делать ничего, чтобы от этого греха избавиться? Если грешник может раскаяться и Господь простит ему, то, что должны делать жертвы, чтоб Господь освободил их от чужих грехов?

Неужели Церковь запрещает человеку освободиться от угнетения, расправить плечи и обрести достоинство? Почему крестьянин должен прозябать в нищете? Ты, наверное, знаешь, что в Индии и Непале верят в карму, и если один человек увидит как другой лежит на дороге, не в силах подняться по болезни ли, или упадка сил, тот первый не станет помогать ему подняться, потому как у упавшего карма плоха, он много грешил в прошлой жизни, потому и в этой страдает. Зато в следующей жизни будет болящему больше радостей за страдания в жизни этой, потому как это кармический круг и нельзя разрывать его - нельзя поднимать упавшего, нельзя давать милостыню нищему, нельзя помогать нуждающемуся. Скажи мне, Тео, когда мы, христиане, успели стать язычниками, раз приняли их человеконенавистническую философию безразличия? Разве не учили нас помогать ближнему и подавать просящему?

Христос призвал нас возлюбить ближнего и освободиться от греха. Разве своей безответной покорностью мы не подталкиваем угнетателей мучать нас ещё больше, копить ещё больше грехов в их душах? Разве не сопротивлением мы заставим их одуматься, разве в страхе перед народом не вспомнят они о страхе перед Господом и Страшным Судом? Неужели не вспомнят они о собственной душе, и сердца их не смягчатся? Наша кротость и покорность не только даруют смирение нашим душам, ещё они пестуют грех в чужих. Это ведь мы вселяем грехи сребролюбия и тирании в чужие сердца, а после от них и страдаем. Стало быть, только нам самим и бороться с грехами, которые мы породили, бороться за освобождение общества от капиталистической эксплуатации и колониализма.

Ты скажешь, что такая теология неправильна и слишком обмирщенная? Но кто запретил нам помышлять о Царствии Божьем на земле? Разве не в этом долг любого христианина?

На этом все. Целую тебя, твоя сестра, единая с тобой плотью и кровью, Манола".

Отец Матео спрятал письмо и напряженно вздохнул. Сколько раз он писал, сколько раз говорил во время телефонных звонков, пока Манола жила в Манагуа, что ей нужно уезжать из этой опасной страны. Но разве Манола станет его слушать, тем более после того, как он написал ей, что теология освобождения хороша для митинга, но не для амвона, потому как называть Христа революционером и политзаключенным - кощунство, потому как такая характеристика умаляет его роль как Спасителя.