«Считайте, что я — исследователь».

«Вы мне поможете?»

Побуждения Герсена противоречили всем инстинктам, отработанным за годы суровой подготовки. Он неохотно выдавил: «В какой-то мере — в очень узких пределах».

Тихальт безрадостно усмехнулся: «В каких пределах?»

«Мои дела имеют первостепенное значение. Я не могу себе позволить уклониться от достижения моих собственных целей».

Тихальт не был разочарован или возмущен — от совершенно незнакомого человека невозможно было ожидать ничего другого. «Странно! — снова заметил он. — Странно, что вы не знаете Хильдемара Дасса, по прозвищу «Красавчик Дасс». Он скоро придет. Вы спр'oсите — откуда я знаю? Это неизбежно — такова примитивная логика страха».

«Вам ничто не угрожает, пока вы остаетесь в таверне, — напомнил Герсен. — У Смейда свои правила».

Тихальт кивнул, явно смущаясь тем, что поставил Герсена в неудобное положение. Прошла минута. Звездный король поднялся на ноги — его розовато-оранжевый и алый костюм ярко озарился дрожащим светом камина — и медленно поднялся по лестнице, не глядя по сторонам.

Тихальт провожал его глазами: «Впечатляющее существо! Насколько я знаю, только самым крупным и статным из них позволяют покидать их планету».

«Я тоже слышал нечто в этом роде».

Тихальт сидел, глядя в огонь. Герсен начал было говорить, но сдержался. Тихальт приводил его в отчаяние по одной простой причине: Тихальт вызывал у него симпатию, Тихальту удалось проникнуть сквозь его умственные заграждения, Тихальт обременил его новыми заботами. Кроме того, Герсен был недоволен собой — по причинам гораздо более сложным; по сути дела, для этого недовольства не было причин, поддававшихся рациональному объяснению. Бесспорно, его собственные дела имели первостепенное значение; бесспорно, он не мог позволить себе уклониться от достижения своих целей. Но если сочувствие могло смущать его и влиять на него так легко и с такой силой, как он сосредоточится на осуществлении своих планов?

Размышления не успокоили его — напротив, недовольство собой только возросло. Между ним и прекрасным миром, о котором вспоминал Тихальт, существовала некая связь, слишком тонкая, слишком смутная, чтобы ее можно было точно определить — ощущение потери, тоска по чему-то недостижимому, стремление к удовлетворению некой потребности, чуждой всем остальным... Одним внезапным гневным жестом Герсен отмел все раздражавшие его сомнения и вопросы. Они только препятствовали скорейшему достижению целей.

Прошло пять минут. Тихальт запустил руку в карман куртки и вынул конверт: «Здесь несколько фотографий — возможно, вам доставит удовольствие просмотреть их на досуге».

Герсен молча взял конверт.

Раскрылась входная дверь. В темном проеме, разглядывая трактирный зал, стояли три темные фигуры. Смейд, протиравший стаканы за стойкой бара, взревел: «Заходите или проваливайте! По-вашему, я должен отапливать всю проклятую планету?»

В помещение зашел самый странный человек из всех, с какими Герсен когда-либо встречался. «Полюбуйтесь! — с сумасшедшим смешком сказал Тихальт. — Перед вами пресловутый Красавчик Дасс».

Дасс был высок — почти двухметрового роста. Его торс, подобно трубе, не менялся в ширине от колен до плеч. У него были очень тонкие длинные руки, кончавшиеся непропорционально большими костлявыми кистями и такими же огромными ладонями. Голова, такая же цилиндрически удлиненная, как торс, увенчивалась ежиком ярко-красных волос, а подбородок почти покоился на ключицах. Дасс красил шею и лицо в тот же ярко-красный цвет, что и волосы, за исключением пары бледно-голубых кругов на щеках, напоминавших оттенком плесень на гнилом апельсине. На каком-то этапе его профессиональной карьеры нос Дасса был расщеплен и представлял собой пару заостренных хрящевых выступов, а веки были полностью вырезаны. Для того, чтобы не высыхала роговица глаз, Дасс носил на лбу два жиклера, соединенных трубками с резервуаром — каждые несколько секунд жиклеры выпускали ему в глаза два туманных облачка распыленной жидкости. Кроме того, на бровях он закрепил пару черных пластинок, изобразив на них белки глаз с ярко-голубыми зрачками — такими же, как у самого Дасса. Будучи сдвинуты вниз, пластинки защищали глаза от света — в данный момент они были сдвинуты вверх.

Телохранители Дасса по контрасту выглядели обыкновенными людьми: смугловатые «крутые» субъекты крепкого телосложения, они оценивали обстановку бегающими проницательными глазами.

Приветствия не последовало — ограничившись резким жестом, Дасс обратился к Смейду, наблюдавшему за происходящим из-за стойки: «Три комнаты, будьте добры. А сейчас нам нужно подкрепиться».

«Вас обслужат».

«Меня зовут Хильдемар Дасс».

«Добро пожаловать, господин Дасс».

Дасс прошествовал размашистыми шагами туда, где сидели Герсен и Тихальт. Переводя взгляд с одного на другого, он вежливо произнес: «Так как все мы — путешественники и гости господина Смейда, давайте познакомимся. Я — Хильдемар Дасс. Не соблаговолите ли представиться?»

«Кёрт Герсен».

«Килен Таннас».

Губы Дасса, бледные и лиловато-серые на фоне ярко-красной кожи, растянулись в улыбке: «Вы удивительно напоминаете некоего Луго Тихальта — я ожидал его встретить в этой таверне».

«Думайте, что хотите, — резким от напряжения голосом ответил Тихальт. — Я сказал, как меня зовут».

«Какая жалость! У меня дело к Тихальту».

«Значит, ко мне у вас нет никакого дела».

«Как вам угодно. Хотя я подозреваю, что дело, касающееся Луго Тихальта, может заинтересовать Килена Таннаса. Не согласитесь ли побеседовать со мной наедине?»