Он развивался в направлении большей гуманизации, участия людей в принятии решений во всех касающихся их жизни вопросах, с учетом положительных сторон иных социальных систем, то есть развивался процесс конвергенции. Так, предельно жесткая модель сталинского типа социализма была трансформирована в хрущевскую модель, когда были полностью отсечены репрессивные функции государства, а правоохранительные органы поставлены под жесткий контроль государственно-партийной бюрократии, была осуждена вся репрессивная практика сталинизма. Затем мы видели брежневскую модель социализма и несомненный рост материального благосостояния общества; вряд ли было бы справедливо характеризовать этот период правления как «застой» (термин, впервые использованный Михаилом Горбачевым в 1986 г.). И наконец, Горбачев предпринял серьезные попытки еще больше «очеловечить социализм», достигнуть в короткое время изобилия (собственно, это была та же цель, которую ставил еще Никита Хрущев, и, возможно, – достижимая, если бы она достигалась адекватными средствами). В общем, в СССР также развивался процесс конвергенции, когда в общественном развитии использовались наилучшие стороны разных мировых социальных систем. Мы это видим на примере эволюции современного Китая, хотя трудно сказать, куда в конечном счете качнется политика этого Великого государства. Скорее всего, так произошло бы и в СССР, и, видимо, Горбачеву удалось бы подписать с большинством союзных республик Новый союзный договор и были бы преодолены многие серьезные проблемы эволюции СССР в новое качество. Проблема реформирования в СССР, а затем и в Российской Федерации сильно осложнилась под влиянием двух международных факторов. Во-первых, основные центры «зрелого» капитализма – США, страны Западной Европы и Япония, уже с конца 1990 года оказались в глубоком экономическом кризисе. В нашей стране, все общество которой находилось в ожесточенных дискуссиях вокруг заката перестройки и растущих дефицитов, «не заметило» этого кризиса. А он означал не что иное, как то, что Запад не может и не будет оказывать какую-либо существенную помощь ни СССР, ни России (после 8 декабря 1991 года). Кризис мировой экономики длился вплоть до начала 1993 года (выйти из кризиса «помогли» гибель СССР, начавшаяся деиндустриализация, громадный переход капиталов, технологий и «мозгов» из союзных республик) на Запад. Во-вторых, на Западе завершался переход от модели социального государства всеобщего благоденствия (кейнсианский капитализм) к другому типу (модели) капитализма – к предельно жесткому, реакционному (не демократическому), лишенному сострадания к ближним, больным, плохо обеспеченным, всецело ориентированному на интересы Большого Бизнеса и безграничное потребление всего того, что они производят и вбрасывают на всесильный мировой рынок. Он, по мнению новых идеологов суперкапитализма, является всеобщим уравнителем и аллокатором ресурсов и вполне может заменить государство. Поэтому, по их мнению, правительства не должны нести ответственность за состояние экономики. Надо всего лишь осуществить полную денационализацию (приватизацию) государственной собственности – и дело в шляпе, и осчастливленное человечество будет славить Рынок, учение Милтона Фридмана и Вашингтонский консенсус, и вероятно, более фанатично, чем это делали сторонники Маркса. Эти весьма простенькие до примитивности идейки были восприняты в России значительной частью научно-экономической экспертной мысли и в правительственных кругах. Бесчисленное количество этих «идеологов» нового капитализма в качестве «советников», как новые гунны, бродили во всех властных кабинетах России и стран Содружества, руководя «реформами».

Такова была общая обстановка, когда на чрезвычайной сессии Верховного Совета, созванной в связи с ГКЧП, я в своем докладе «О политической ситуации в стране, сложившейся в результате государственного переворота» сделал заявление о необходимости перехода России к «мягкой модели капитализма». При этом было сказано, что надо это сделать с сохранением всех социальных завоеваний социализма; но если в последующем этот выбор окажется ошибочным, следует изменить соответствующую политику и вернуться к обновленному социализму. Но этим должны заняться уже другие лица в руководстве страны.

Я, конечно же, тогда даже предполагать не мог, что на авансцену большой политики выходят люди, намного более опасные и циничные по сравнению с любыми комвождями, менее грамотные, но жестокие, жадные до денег и роскошной жизни за счет народа и не склонные уходить от власти, полученной ими в результате стечения случайных исторических и ситуационных обстоятельств.

Некоторые аналитики проводят аналогии ситуации, сложившейся в России в начале 90-х, с ситуацией, характерной для Германии, – Веймарской республикой после Первой мировой войны: такое же униженное положение народа, потерявшего веру в будущее, нищета, безработица, миллионы беспризорных детей, кандидаты наук – продавцы в грязных лавках, вчерашние благородные школьные учительницы, роющиеся в мусорных баках в поисках еды для голодных детей, и т. д. Но на деле между двумя странами, и особенно причинами, приведшими к таким трагическим последствиям, нет и не было абсолютно ничего общего, даже в отдаленной мере.

Германия, потерпев поражение в мировой войне, которую она породила, вынуждена была признать и выполнить требования победителей, прежде всего Англии и Франции: ликвидировать армию и военно-промышленное производство, передать Эльзас и Лотарингию Франции (захваченные Бисмарком в 1870–1871 гг.), выплатить огромные контрибуции победителям и т. д.

Ничего этого не было в случае с СССР и Россией – никто не нападал на страну, не было ни военных поражений, ни контрибуций, ни аннексии ее территории. Были слабость, некомпетентность, предательство и измена. До предельно плачевного состояния СССР и ее последующего «раздела» довели бездарные действия союзной и союзно-республиканской партийно-государственной бюрократии. При этом, вплоть до прихода к власти в РСФСР Ельцина, влияние иностранного фактора в делах СССР было малосущественным. Но ельцинисты предали страну и стали служить иностранным интересам, усматривая в них своих единомышленников в проведении разрушительных реформ, которые преследовали цели создания в стране крупных магнатов за счет передачи им государственной собственности. Конечно, это было откровенное мошенничество, по сути, ограбленным остался народ, который поверил новым властям.

В этой связи откровенным поступком гражданского мужества явилось заявление (в марте 2014 г.) замечательного драматурга и кинопродюсера Никиты Михалкова о необходимости дать правдивую оценку событиям 93-го, а также осуществленной приватизации в 90-х годах.

Пагубная роль в разрушении СССР, а затем и длительных конвульсий России в немалой мере была связана с предельно неудачной формой встраивания в политическую систему СССР-России президентского института. Несмотря на огромные полномочия, которыми были наделены и президент СССР Горбачев, и президент России Ельцин, оба так и не сумели стать подлинными лидерами, развить парламентаризм, местное самоуправление в направлении муниципализации Советов, и самое главное – при них началась деиндустриализация могучей промышленности СССР-России, а страна скатилась на второразрядные роли в мировой политике, потеряв вес и влияние в системе международных отношений.

Особенно наглядно это проявилось в деятельности президентской власти в России в ельцинское десятилетие, что едва не окончилось разрушением уже России. Несмотря на все попытки «подмять» парламент в 1992 году, политический процесс ускоренно перетекал из Кремля в Дом Советов (Парламентский дворец), подводя общество к мысли «о ненужности в России президентства». Несомненно и то, что индикаторами, способствовавшими переходу ельцинистов к экстремистским методам, послужило и все более выявляющееся недовольство граждан России Беловежскими соглашениями, положившими конец СССР.

На мое имя в Верховный Совет приходили десятки тысяч писем и обращений от граждан страны (и СНГ), в которых представители, по сути, всех социальных групп ставили вопросы: почему развалили СССР? Почему нет объяснений причин этой трагедии? Почему 25 млн русских людей вдруг оказались за пределами своей страны? Как так получилось, что исконно российские территории оказались отторгнутыми? Думаю, что и президент получал письма такого содержания. И это стало тревожить «предателей-подписантов». В силу такого сильнейшего давления «снизу» Межпарламентская ассамблея СНГ приняла постановление, в соответствии с которым Российской академии наук (РАН) было поручено исследовать причины гибели СССР. Если иметь в виду то общее, что характеризовало общество СССР накануне «роспуска» Советского Союза в декабре 1991 года и общество России накануне ельцинского переворота сентября – октября 1993 года, то здесь было много сходного.

Это – нахождение у власти ничтожных людей, чувство огромного национального унижения, в том числе как следствие того скотского состояния, в которое был вброшен народ.

Это – яростное отрицание нуворишей, грабящих народ, «новых собственников» и новых продажных чиновников как на федеральном, так и провинциальном уровнях, потерявших всякое представление о стыде, чести и совести.

Это – ненависть большинства общества к откровенному вмешательству иностранцев и их советников в дела страны (что стало уже заметным явлением с ноября – декабря 1991 г.); нежелание людей слушать и слышать их «советы», что делать и как делать.