Морские сказки (сборник)

Аннотация

Ах, сколько всего интересного происходит в море! Вы еще не знакомы с его обитателями? Любопытные наваги, хитрый рак, находчивый краб, неугомонный морской карась, жадная камбала… Хотите понаблюдать за их необычайными приключениями? Тогда скорее открывайте книжку и прислушивайтесь к плеску морских волн! Вдруг они поведают вам еще что-то, о чем пока никто не знает? С рисунками Юрия Вячеславовича Смольникова.

КАК КРАБ КИТА ИЗ БЕДЫ ВЫРУЧИЛ Охотился кит за рыбьей мелочью. Рыбья мелюзга в океане тучами ходит. Кит набежит, пасть разинет ап! — и полон рот. Пасть захлопнет, воду сквозь усы процедит. Всю мелюзгу — в глотку. Глотка-то у него маленькая. Рыбёшка, как увидит кита, — сразу к берегу. Кит за ней. Разбежался — рраз! — и вымахал на берег. Хорошо, что кит — зверь, а не рыба: без воды не помрёт. Лежит на песке, как чёрная скала, — ни туда, ни сюда. Тяжко вздыхает: жди теперь, когда вода придёт! Тут по берегу волки. Голодные. Рыщут, чем бы поживиться. Видят — гора мяса. Едва шевелится. Подбежали. «С какого бока начинать?» — прикидывают. Увидел это из воды краб. «Конец киту! — думает. — Свой морской зверь — надо выручать». Вылез на берег. — Стойте! — кричит волкам. — И я с вами. Кита на всех хватит. Вот дождёмся — все и примемся. Волки остановились. — Чего ждать-то? — Как — чего? Не знаете разве: кита только при луне едят. Чем луна выше, тем китятина вкуснее! Удивились волки, но спорить не стали. Краб в океане живёт, с китом. Ему, пучеглазому, видней. Расселись на берегу вокруг кита, морды кверху задрали. Уж вечер — недолго ждать луны-то! Кит лежит, вздыхает. Вот из-за горы луна выглянула и поползла вверх по небу. Волки сидят, молчат, на кита смотрят. Не замечают, что в океане вода поднимается. С голоду зубами щёлкают. На краба поглядывают: не пора ли за кита приниматься? Краб сидит себе, клешнями бока поглаживает. Вдруг чуют волки — сидеть мокро стало. Отбежали к горе и с кита глаз не спускают. Стала луна у волков над головами. Почуял и кит под собой воду. Вздохнул, набрал полную грудь воздуха да как даст хвостом! Брызги во все стороны. Волки врассыпную. Кит воду хвостом пенит, на волков волну гонит. Волки — на гору. Кит развернулся головой к морю, забурлил хвостищем и пошёл, пошёл! Выплыл на глубину, набрал воздуха — и пропал. Только его хвост и видели. И краб потихоньку — боком, боком — за ним. Опомнились волки — ни кита, ни краба! Долго на берегу сидели. То вверх, на луну, поглядят, то вниз, на воду. Ничего не понимают — народ сухопутный. Откуда им знать, что на море-океане отливы бывают и приливы! И чем луна выше, тем приливы сильнее. КОРАБЕЛЬНАЯ МУХА И БРЫЗГУН Жила на корабле муха. Больше всего на свете любила она давать советы. Тянут матросы канат — муха тут как тут! — Ж-ж-живей! Раз-з-зом, раз-з-зом! Гудит, пока не прогонят. Залетела муха на корабельную кухню — камбуз. Там повар — кок, весь в белом, — компот варит. Села муха на полку, где стояла соль, и зазвенела: — Из-з-зюм з-з-забыл, из-ззюм! З-з-зря, з-з-зря! У повара изюм давно положен. Терпел он, терпел — да как хлопнет полотенцем. По мухе не попал, а соль в компот — бух! Муха вон из кухни. Видит: на палубе корабельный пёс свой хвост ловит. Она к нему: — С-з-зади, раз-з-зиня, с-з-зади! З-з-зубами, з-з-зубами! Пёс — на муху. Промахнулся — да за борт бултых! Еле спасли. А муха уже в щели сидит. Как от неё, липучей, избавиться?.. Пришёл корабль в жаркую страну. Остановился. Вылезла муха из щели. — Ж-ж-жарко! З-з-зной! Села на борт в тени. Сидит, в воду смотрит. Глядь — всплывает из глубины короткая, широкая рыба. Спина серо-зелёная, на боках четыре полосы. Хотела муха дать рыбе совет, как лучше в воде плавать. Не успела. Набрала рыба воды в рот — да как брызнет в муху! Сбила её с борта. Полетела муха кувырком в воду! Пока летела, успела прожужжать: — Ж-жуть! А что жуть — неизвестно. Брызгун-рыба её — хоп! — проглотила. ЧИЛИМ И ТРИ ПОЛЗУНА Плавал чилим между камней, мшанку-зелень щипал. Чилим — рачишка маленький, креветка усатая — как рыба, плавает, как блоха, скачет. Щёлк хвостом, — и пропал. Плавает, а в голове у самого: «Как бы отлив не прозевать!» Посмотрел кругом — всё спокойно. Бычок глазастый поверх ила лежит, добычу высматривает. Рачок-балянус в домике спит, усы выставил. Хороший у него домик: известковая бутылочка с крышечкой. Другой рак — отшельник — по дну бредёт, дом на себе тащит. Дом-то у него краденый — улиткина раковина. Никто уходить не торопится — верно, отлив не скоро… Вдруг видит чилим: на дне три коричневых шара. Что-то знакомое, а что — никак не вспомнит. Он к ним. Только подплыл — сразу у шаров иголки торчком встали. Чилим назад прыг! А шары зашевелились и поползли по дну. Забавно ползут! Выпускают между иголок жёлтенькие ножки-присосочки. Вытянется ножка, присосётся к камешку и потянет шар вперёд. За ней другая. Ба! Да это же морские ежи! Как он их раньше не узнал? Развеселился чилим. Хвостом щёлкает, вокруг ежей прыгает. «Только бы до отлива в море уйти!» Подумал — и снова забыл. А ежи по камням ползут, позади себя три дорожки оставляют. Зелень с камней съели, как ножом сняли. Влезли на большую глыбу, на самой макушке возятся. Присмотрелся чилим. — Ай, ай, ай! — даже подскочил от ужаса. — Ежи камень грызут! Один приподнялся, стало видно: снизу у ежа рот, во рту пять белых зубиков. Молчат колючие, скоблят зубами камень. Выскоблил себе каждый ямку, лёг, иглы растопырил и давай кружиться, камень сверлить. «Сумасшедшие! — решил чилим. — Делать им нечего». Уходят ползуны потихоньку в камень, будто тонут. Камень мягкий ракушечник. Стенки между дырами развалили — получилась общая яма на троих. «Столько колючек, а в камень прячутся. Глупые!» — подумал чилим. Хватился — нет вокруг воды. Проглядел отлив! Затрепыхался, забился. С камня на камень скачет, задыхается. «Вот и пропал!» Из последних сил подпрыгнул, перевернулся да в яму с водой — шлёп! Отдышался, видит — рядом иглы торчат. Так это он к ежам угодил! Ну до чего хитрые: яму-то не зря рыли! Им теперь отлив не страшен. «А как другие морские жители! — вспомнил чилим. Высунул из ямы голову. — Поди, все погибли?» Как бы не так! Бычок в мокрый ил закопался. Один хвост торчит. Балянус в свой домик-бутылочку спрятался, крышечку захлопнул. Рак-отшельник в раковину залез, вход клешнёй, как пробкой, заткнул. У каждого свой запас воды: у бычка — в иле, у балянуса — в бутылочке, у отшельника — в раковине. Все устроились, все прилива ждут. МОРСКОЙ ПЕТУХ-ТРИГЛА Прошёл по морю слух, что появилась в нём новая рыба. Собрались морские жители, потолковали и решили послать к ней ласкиря. Пускай, мол, всё узнает, расскажет. Если рыба стоящая — все пойдём смотреть, а нет — так и времени терять нечего. Ласкирь на подъём скор. Один плавник здесь, другой — там. Живо к новенькой слетал, вернулся и рассказывает: — Нашёл. У песчаной косы стоит. Своими глазами видел. Ух и рыба! Спина бурая, брюхо жёлтое. Плавники как крылья, синие с золотом! А глаза… знаете какие? — Чёрные? — Ну да! Ни за что не угадаете. Голубые! Ласкирь от удовольствия на месте крутится. Вот это новость принёс! — Голубые? Это ты, брат, того!.. — усомнился морской конёк. — Отсохни у меня хвост, если вру! — клянётся ласкирь. — Стойте здесь — ещё сбегаю. Убежал… Возвращается, язык на боку. — Чудеса! — говорит. — Хотите — верьте, хотите — нет. Только я приплыл, опустилась рыба на дно. Выпустила из-под головы шесть кривых шипов, упёрлась ими в дно и пошла как на ходулях. Идёт, шипами песок щупает. Найдёт червя — и в рот… Рассердились морские жители на ласкиря. Где это видано, чтобы рыба пешком по дну ходила? — В последний раз, — говорят ему, — посылаем. Беги и всё заново доложи. Чуть соврёшь — пеняй на себя! Умчался ласкирь. Ждут его, ждут. Нет вертлявого. Собрались было сами идти, глядят — плывёт. Растрёпанный, весь в песке! Рот раскрыл — до того ему говорить не терпится. — Слушайте, слушайте! — кричит. Отдышался и начал. — Приплыл я, — рассказывает, — к рыбе. Пошла она по дну — я сзади. Вдруг навстречу сеть. Громадная, как стена. Захватили нас рыбаки сетью и вытащили на берег. Ну, думаю, конец пришёл. А рыбаки на меня и не смотрят. Увидали новую рыбу — и к ней. Только хотели её схватить, а она шаром раздулась, плавники встопорщила да жаберными крышками как заскрипит: «Зз-грры! Зз-грры!» Испугались рыбаки — и бежать. Рыба хвостом стук по песку — и в воду. Я за ней… Вот было так было! Поразились рыбы. — А что, — спрашивают, — у неё за хвост? — Обыкновенный, — отвечает ласкирь, — лопаточкой. Видит — не убедил. — Ах, да, — говорит, — чёрное пятнышко посередине! Ну, раз даже пятнышко заметил, значит, видел! Отправились все к незнакомой рыбе. Нашли. Назвалась она морским петухом — триглой. Смотрят — верно: спина у неё бурая, брюхо жёлтое, плавники синие с золотом, глаза голубые. Правду говорил ласкирь. А шипы? Есть шипы. Прошлась тригла на них. И это правда. А голос? И голос есть. Заскрипела, заверещала так, что все отскочили. И тут ласкирь прав. Вон и хвост такой, как он говорил, — обыкновенный, лопаточкой… Э-э, а чёрного пятнышка-то нет! Обрадовались рыбы, крабы. Схватили ласкиря и учинили ему трёпку. Не ври! Не ври! И зачем он сгоряча это пятнышко выдумал?.. Много ли нужно добавить к правде, чтобы получилась ложь? Не много — одно пятнышко. ЛЮБОПЫТНЫЕ НАВАГИ Говорят, на суше любопытному нос прищемили. А в море с любопытными вот что было. Жили в море четыре наваги. Бока белые, спинки зелёные. Рыбы как рыбы, только любопытные-прелюбопытные. Подерутся где-нибудь крабы, поссорятся рыбы — наваги тут как тут. Одна за другой приплывут и смотрят: кто кому ногу обломит? Кто кого переругает? Так вот. Плывёт как-то одна из наваг, видит: ползёт по дну морская звезда. Лиловая с жёлтыми пятнышками, спина горбом, пять лучей во все стороны раскинуты. Цепляется за дно ножками-присосочками и ползёт. Через камни, по песку — никуда не сворачивает. «Куда бы это она?» — подумала навага. Смотрит: три её подружки одна за другой плывут. Собрались вчетвером, стали за звездой подсматривать. А та заползла за большущий камень, нашла там полкамбалы и остановилась. — Знаю! — шепчет первая навага. — Эта камбала здесь второй день лежит. Восемь крабов вчера её ели, половину оставили. — Ишь ты! — отозвалась вторая. — Восемь ели — не доели, а она одна хочет. — Какая жадная! — подхватила третья. — И что она только думает? — спросила четвёртая. — Рот-то у неё вон какой маленький. — Подавится или лопнет! — решили наваги. Пока они толковали, звезда боком к рыбине примостилась. Рот у звезды снизу, как раз посередине живота. Как же она есть будет? Примостилась, раскрыла рот и стала из него какой-то оранжевый пузырь выпучивать. Язык? Не может быть: нет у звезды языка. Что же это? А пузырь всё больше и больше, словно вся звезда наизнанку выворачивается. Накрыла она камбалу пузырём, обернула со всех сторон и замерла. Лежит молча. Страшно. И вдруг поняли наваги, что оранжевый пузырь — это желудок звезды, что это она так, на свой манер, проглотила камбалу и ест. Засуетились. — До чего она страшная! — говорит первая навага. — В рот не брала, а проглотила! — удивляется вторая. — Да с каким фокусом — шиворот-навыворот! — поражается третья. — Бр-р! — вздрагивает четвёртая. Плыла мимо горбуша — толстая спина, острый зуб. Слышит — шумят рыбы. Она туда. Налетела, пасть раскрыла да всех четверых и проглотила. Попросту, без фокусов. И ушла… С тех пор рыбы в море без дела кучей не собираются, не галдят, на диковинки не глазеют. Любопытным в море головы не сносить. КАК ЛАСКИРЬ УЧИЛСЯ ХВОСТОМ ВПЕРЕД ПЛАВАТЬ У ласкиря, морского карася, врагов в море — не сосчитать. Вечно он носится взад-вперёд, от чьих-нибудь зубов спасается. И вот вздумалось ласкирю научиться хвостом вперёд плавать. «Научусь, — думает, — и тогда дудки — никому меня не поймать! Поворачивать не нужно — от любого удеру. Только где такую рыбу найти, которая бы научила?» Прослышал ласкирь, что неподалёку живёт морской конёк и что он не как все рыбы плавает. Кинулся его искать. Видит — торчит из травы маленькая лошадиная голова. Грива лохматая, нос трубочкой. — Эй, — кричит ласкирь, — выходи, лошадиная голова! Потолковать надо. Качнулась трава, выплыла из неё рыбка. Плывёт стоймя, грудь вперёд, хвост колечком закручен. — Зачем, — говорит, — звал? Рассказал ласкирь. — Нет, — говорит рыбка. — Я только головой вверх плавать умею. Поди-ка ты к камбале: она, говорят, тоже как-то по-своему плавает. Уж не хвостом ли вперёд? Начал ласкирь камбалу искать. Забрёл на песчаную отмель. Плывёт, на оранжевый песок смотрит. Перед самым его носом крабчонок-плавунец вертится. Вдруг из песка какая-то рыбина как выскочит! Схватила плавунца и обратно на дно пошла. Плывёт рыбина на боку, всем телом, как тряпка, колышется. Ласкирь за ней. — Уж не ты ли камбала будешь? — спрашивает. — Я, — отвечает. Легла на дно и давай закапываться, плавниками песок на себя набрасывать. Закопалась, одни глаза торчат. — Ловко ты плаваешь! — говорит ласкирь. — А хвостом вперёд умеешь? — Нет, — отвечает, — не умею. Но слышала я: далеко на юге, в тёплых реках, рыба-лист и синодонт-рыба живут. Те, говорят, по-всякому умеют. Делать нечего. Отправился ласкирь за тридевять морей искать реки с диковинными рыбами. Долго искал. Бредёт раз по тёплой реке, видит: плывёт навстречу лист. Бурый, с тёмными жилками, лопаточкой кверху, черенком вниз. А ласкирь-то голодный. «Дай, — думает, — отщипну кусочек». Только к листу сунулся, а тот в сторону как метнётся! Ба! Да это же рыба! Висит в воде головой вниз, на подбородке лоскут, как черенок. — Ну, — говорит ласкирь, — и дела! Вот ты где, рыба-лист! Ну-ка покажи, как хвостом вперёд плавать! — Эко выдумал! — отвечает рыба. — Я только так — головой вниз — умею. Не мешай! Видишь, вон к той малявке подкрадываюсь! И поплыла дальше. Пришлось ласкирю синодонта искать. Выбился из сил, отощал, еле хвостом ворочает. «В последнюю реку, — думает, — загляну — и домой!» Зашёл в реку, глядит — плывёт странная рыба. У всех рыб спина тёмная, брюшко светлое, а у этой — наоборот. Ласкирь к ней. — Не видала ли, — спрашивает, — синодонта? — Как не видать? — отвечает. — Я сама синодонт и есть! Ласкирь от радости даже подпрыгнул. — Научи поскорей, — молит, — хвостом вперёд плавать! Усмехнулся синодонт, перевернулся брюхом кверху и говорит: — Вот так плавать — спиной вниз — могу научить. Только у тебя для этого цвет неподходящий. Сам знаешь: плавать тёмным кверху нужно, чтобы птицам нас не так заметно было… А насчёт того, чтобы хвостом вперёд… сколько лет живу на свете, не слыхала, чтобы так плавали. Нет таких рыб! Опечалился ласкирь, повернулся и пустился в обратный путь. Плывёт между коралловых веток, а ему навстречу медленно-медленно хвостом вперёд рыба выплывает! У ласкиря аж дух перехватило. А рыба плывёт себе как ни в чём не бывало. Сама широкая, в жёлтых и бурых узорах, зубы как щетинки. Через всю голову тёмная полоса идёт, глаз на ней и не видно. Зато с каждой стороны хвоста по чёрному пятну: ни дать ни взять — глаза! Плывёт рыба этими пятнами-глазищами вперёд — ни за что не скажешь, что это она задом пятится. Стал ласкирь с рыбой знакомиться, а это оказался щетинозуб, морскому окуню родня. — Так и быть, — говорит, — выучу тебя хвостом вперёд плавать. Смотри! Поставил щетинозуб хвост прямо, толкнулся плавниками от себя и подался назад. Потом ещё и ещё. Только ласкирь хотел попробовать, откуда-то сбоку акулёнок выскочил. Целил щетинозуба схватить, да не разобрал, где у того голова, и пролетел! Ласкирь наутёк. Мчится, от куста к кусту бросается. Оглянулся — за ним щетинозуб головой вперёд летит, хвостом воду сверлит. Заскочили оба за камень, отдышались, ласкирь и спрашивает: — Чего же ты не хвостом вперёд плыл? А щетинозуб отвечает: — Ишь ты какой! Попробуй удери хвостом вперёд! Я ещё жить хочу… Ну, так как, учить тебя дальше? — Не нужно, — говорит ласкирь. — Удирать головой вперёд я и сам умею. Счастливо оставаться! И поплыл к себе домой… Так и не научился ласкирь плавать хвостом вперёд. Но до сих пор цел. Хоть и головой вперёд, а от всех удирает! РАК-МОШЕННИК Давным-давно это было. Собрались на совет раки — решать, кому где жить. Кто побольше — в море пошёл. Кто поменьше — в реки. Остался самый маленький рачишка. Зелёного цвета, одна клешня больше, другая — меньше. Хвост и брюшко мягкие, слабые. Ростом маленький, а хитрый-хитрый. — Куда большие пошли, уж там, верно, лучше, — рассудил он. И пошёл жить в море. Прошло немного времени. Видит рачишка: несдобровать ему! В море хищников разных, рыб зубастых видимо-невидимо. Того и гляди, бычок-страшило съест или краб клешнёй перешибёт. Где уж тут до хорошей жизни! Залез рак под камень. Высунется оттуда, схватит травинку или червяка — и обратно. Видит однажды: ползёт мимо улитка-береговушка. Хорошо береговушке: носит она раковину на спине. Чуть что спряталась в неё. Свой дом! «Вот бы мне такой!» — думает рак. Голова у рачишки маленькая. Что-нибудь хорошее придумать — умишка недостаёт, а обмануть — хватит. — Здравствуй, соседка! — говорит. — Вылезай из домика, потолкуем. — Некогда, — отвечает улитка. — Не видишь разве — тороплюсь. Сёстры ждут. Да и не оторваться мне, пожалуй, от домика: с ним расту! И поползла дальше. К вечеру за ближним камнем скрылась. — Ах ты, слизняк безмозглый! — рассердился рачишка. — Ну погоди, выманю я тебя из раковины! Прошёл год. Опять встретился у своего камня рачишка с улиткой. — Где это ты пропадала? Отдохни. Поди, устала дом на себе таскать? У меня для тебя что-то есть. Вылезай — покажу. Обманывает рачишка: ничего у него нет. Два уса зелёных и те не отдаст. — А мне ничего не нужно, — отвечает береговушка. — Вот разве клешню бы, как у тебя. Худо без рук! — Есть, есть у меня под камнем клешня! — обрадовался рачишка. Полезай за мной! Не поверила улитка: виданное ли это дело, чтобы клешня одна без рака под камнем лежала! Тут, откуда ни возьмись, налетел на них морской ёрш — скорпена. Хотел рачишку целиком глотнуть. Промахнулся, хвать зубами за клешню — и обломил. Рачишка под камень — шасть! Еле ноги унёс. Береговушка в свой домик спряталась. Уплыл ёрш. И улитка уползла. Прошёл ещё год. Новая клешня у рачишки отросла. В третий раз встретился рачишка с береговушкой. Видит улитка — новая клешня. — Откуда она у тебя? — спрашивает. «Ну, — думает рачишка, — теперь-то я тебя из домика выманю!» — Как откуда? Говорил я тебе: под камнем была. У меня там ещё одна припасена. — Дай мне! — просит береговушка. — Самому нужна… Ну, да так и быть, уступлю. Ползи за мной. Полез рачишка под камень. Сунулась береговушка за ним — не пускает раковина. Еле-еле отодрала её от спины, вылезла, с непривычки поёжилась — и под камень. А рачишка под камнем пролез, с другой стороны вылез. Обежал кругом и к раковине. Хвост и брюшко в неё засунул, клешни и усы — наружу. Поискала, поискала улитка под камнем — нет ничего! Выбралась, смотрит, а рачишка спиной приподнял её раковину и бежит по дну прочь. Осталась улитка без дома. В тот же день ёрш её съел. Рачишка с тех пор на себе раковину таскает. Прячется в неё, один-одинёшенек живёт. За это его называют раком-отшельником. А ребята, когда случится его из воды вытащить, кричат: — Рак-мошенник! Рак-мошенник! И верно мошенник: в чужой дом залез. КРАБИШКИН ДОМ Жил в море… краб не краб, так себе — крабишка маленький. Сам с пятачок, ноги как спички, клешни как щипчики. Пока совсем маленький был, жил где придётся, подрос — стал себе дом искать. Вылез на мелководье, семенит вдоль берега, по сторонам смотрит: Видит — камень. В камне щель. Залез в неё. Ёрзает, ёрзает, никак не устроится. Плывёт мимо бычок-старичок, голова с кулачок. — Славный у тебя дом, — говорит, — будто для тебя построен. — Много ты понимаешь! — обиделся крабишка. — Плохой дом: жёсткий он, да тёмный, да тесный. — А тебе какой нужен? — удивился бычок. — Нужен мне такой, чтобы в нём мягко было, светло и просторно! Где тебе, губастому, понять! Плыви, покуда никто не съел! Пока бычок губой шевелил, слова подбирал, крабишка из щели вылез — и ушёл. Скользко по камням идти. Вода через камни перекатывается, того и гляди, смоет. — Поищу-ка я, где поглубже. Подался в море. Идёт по песку, а песок рассыпчатый, тонкий. Нашёл ямку. Мягко, светло, привольно. — Тут мне и жить! Только в ямке устроился, видит — плывёт на него огромная рыбина. Рыло длинное, снизу белые усики, спина в костяных шишках. Осётр! Крабишка с перепугу — в песок. Зарылся. Ни жив ни мёртв. А чудище-рыба всё ближе. Над самым дном плывёт, усиками по дну шарит. Доплыла до ямки, пошарила — и давай копать рылом песок. Крабишка оттуда вверх тормашками! Вылетел — да наутёк. Бежит по дну, ноги выше головы подбрасывает. Еле удрал. Добежал до кучи камней. Влез между двумя, дух перевести не может. Успокоился, огляделся. Камни крепкие, не то что рассыпчатый песок. — Чем не дом? Правда, не мягко тут, зато свету и места сколько хочешь. — Останусь здесь! Стал крабишка с камней мшанку ощипывать. Вдруг сверху на него кто-то как бросится! На лету зубами — клац! мимо. Развернулся — и снова на крабишку. Тот удирать. А это катран-акулка: спина и голова узкие, рот дырой, хвост полумесяцем. Крабишка вокруг камня. Катран за ним. Пока катран хвост заносил, крабишка камень кругом обскакал, углядел пещерку — и в неё. Спрятался, сидит. Катран над камнем прошёл, видит — никого нет, и уплыл. «Ну, — думает крабишка, — отсюда я никуда! Не мягко тут, не светло, зато просторно». Сел и ноги вытянул. Только вытянул, мимо скат — морская лисица — плывёт. Учуяла краба — и к камню. Плывёт, как большущий лист колышется. Тело блином, хвост кнутиком, зубов полон рот. А хитрющая! Даром не носится. Подплыла, на камень легла, давай голову в пещерку протискивать. Полголовы протиснула, за клешню зубами хвать и потащила крабишку вон. Пещерка-то просторная — не упереться, не зацепиться! Чует крабишка — конец пришёл. Из последних сил рванулся — и обломил клешню. Вырвался из лисьих зубов, прижался к камню, будто влип. Поцарапала лиса зубами камень. Не достать краба! Съела клешню и ушла прочь. Ушла она, крабишка боком, боком — да к берегу. Ладно, сам живой, а клешня вырастет! Вот наконец и камни. Между ними ручейками вода. Уж сюда большой рыбе не дойти! И бычок тут, сосед. — Здравствуй, дедушка! Нашёл крабишка знакомую щель — и в неё. Вот где хорошо: и жёстко, и темно, и тесно! Как будто для него — для крабишки — дом построен. ЗЕЛЕНАЯ РЫБКА Поспорили в Чёрном море кефаль, мерланг-пикша и белуга: кто из них сильнее? Спорили, спорили и решили: кто дольше всех в прибой между камней продержится, против волны устоит, тот и есть самый сильный. Выбрали у берега камни, выждали погоду посвежее и стали силу испытывать. Первой поплыла к камням кефаль. Плыла, хвостом серебристым играла. А как подошла к берегу, стало её взад-вперёд волной бросать, сразу поняла дело плохо! Крутит кефаль хвостом, в дугу сгибается, да против волны устоять не может. Рвётся вперёд, а вода её назад тащит. Оробела, до камней не доплыла — назад вернулась. Поплыла к камням головастая пикша. Разогналась, до самых бурунов дошла. Спряталась между камнями в стоячей воде, но пришла волна и давай её от камня к камню швырять. Два раза об камень ударила, перевернула и назад с собой утащила. Посмотрели рыбы на пикшу, испугались: жабры у неё песком забиты, перья на спине поломаны. А белуге всё нипочём. — Эх вы, мелочь! — говорит она. — Глядите, как я устою. И поплыла вперёд. Притихли рыбы. Даже озорные ласкирики-карасики остановились и смотрят, как белуга волну побеждать будет. А белужья спина в костяных шишках уже у самых камней. Гребёт белуга плавниками, хвостом подгребает, на месте держится. Две волны, одна за другой, набежали — устояла белуга. Пришла третья волна, выше всех. Подняла белугу, повернула, протащила боком по камням и хвостом вперёд в море вынесла. Решили рыбы: никому в море с волной не справиться. Такие силачи не устояли! Вдруг, откуда ни возьмись, выплывает маленькая зелёная рыбка. Налимчик не налимчик, пескарь не пескарь: как пескарь, маленькая, головка, как у налимчика, круглая, чешуи нет, по зелёной спине бурые пятнышки. — Дайте, — говорит тихонько, — я попробую. Засмеялись рыбы. — Где тебе, пустявка! Не видишь, кто пробовал? Зачем лезешь? Рыбка слова не молвила, хвостом вильнула, поплыла к камням. Плывёт вперёд, а вода встречная её назад тащит. Два раза пыталась подплыть к камням рыбка, ничего не получилось. Рыбы пуще прежнего над ней смеются. Морские коньки хвосты в колечко закручивают, от смеха в траве переворачиваются. В третий раз поплыла рыбка. Улучила минутку между двух волн, подобралась-таки к камням. К большому камню подплыла и легла на него брюшком. — А ведь хитра, доплыла до камня! — Ничего, ничего, волна пройдёт — смоет! На берег выкинет, — говорили между собой рыбы… Вот и волна. Прошла зелёной горою над камнем, рухнула на берег. Рассыпалась пеной, закружилась, завертелась и ушла. Смотрят все, а маленькая рыбка лежит себе на камне как ни в чём не бывало. Удержалась! Пошли волны одна за другой, одна больше другой. Замутилась вода, понесла поверх камней песок, мелкую гальку, пучки морской травы — ничего не разберёшь. Стихло, и стало видно: лежит зелёная рыбка на камне, как приклеенная. Долго смотрели на неё рыбы, дивились. Потом стали друг у друга спрашивать — кто такая и откуда взялась? Кривоногий краб на шум из-под камней вылез, поглядел выпученными глазами на рыбку и говорит: — Нашли диковину! Да ведь это наша, черноморская, присоска! Она всегда так: присосётся и лежит. Поди её отдери! Краб был старый-старый, он всё знал и никогда ничему не удивлялся. КАМБАЛА И ЛАСКИРЬ Когда-то, в далёкие времена, была камбала рыба как рыба. Всё у нее было, как у других: глаза по бокам головы, рот прямой, и плавала она, как все рыбы, спиной вверх. А что с ней случилось, про то слушайте. Встретились однажды на дне морском у большого зелёного камня камбала и морской карась — ласкирь. Стал ласкирь камбале на свои незадачи жаловаться. Дельфин за султанкой охотился, ласкирь сунулся впереди него — попало ласкирю. Рыбы на совет собрались. Пока ласкирь от дельфина бегал, опоздал опять получил трёпку. Пикши в траве дрались, ласкирь стороной проплывал. Не утерпел, впутался — и тут влетело. Слушает его камбала, а про себя думает: «Так тебе, вертлявому, и надо. Прост ты больно. Уж я-то в беду не попаду!» Смотрят оба — червяк. Да какой длиннющий! Вот так пожива! Не успел ласкирь рта открыть, камбала говорит: — Чур, не хватать! Я делю. Хорош червяк! — Знаешь что, — хитрит камбала, — нам двоим такого червя много. Нужно с кем-нибудь поделиться. Поди позови ерша-скорпену! Удивился ласкирь. С каких это пор камбала с другими делиться начала? Но спорить не стал: на троих так на троих! Помчался за скорпеной. Осталась камбала у червя. Глотнула кусок, другой, видит — сразу не управиться. «Спрячу-ка я про запас!» — думает. И решила закопать червя под камень. Начала песок рыть. Носом роет, плавниками и хвостом помогает, песок выбрасывает. Долго ли, коротко ли, вырыла камбала под камнем ход и затащила туда добычу. Отплыла, посмотрела со стороны. — Найдут! Нужно ещё дальше запрятать! Слышит камбала шум: ласкирь с ершом к камню торопятся. Испугалась, кинулась под камень. Давай ход ещё глубже рыть. Ласкирь с ершом совсем близко. Завертелась камбала под камнем. Пошатнулся он, наклонился, упал и камбалу придавил. Примчались рыбы. Видят — лежит камень на боку. Из-под камня чей-то хвост торчит. Тянули, тянули за хвост, вытащили. Смотрят и не узнают: — Что за рыба? Ни спины, ни брюха — одна левая сторона! Расплющило её камнем. Глаза и рот на левую сторону сбило. Лежит камбала, кривой рот открывает, ничего сказать не может. А червя-то нет! Рассердился колючий ёрш на ласкиря: зачем в такую даль тащил? Бросился обманщика за перья ловить. Еле ласкирь хвост унёс. Тем дело и кончилось. Камбала такой коверканной навсегда осталась. И дети её, камбалята, кто на левую, кто на правую сторону вывернуты. Ну и рыба! ПОЧЕМУ ЩУКА В МОРЕ НЕ ЖИВЕТ Говорят, на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Так-то оно так: если карась зазевается, щуке в зубы обязательно попадёт. Да ведь ни щука, ни настоящий карась в море-то не живут! Карась речная рыба, озёрная. Щука тоже. А был случай… Надоело щуке в реке. Забежала она в море. Вот где жизнь! В реке, в озере сидишь под корягой — темно, не пошевелиться… А тут свету сколько, простор! И в засаду прятаться не надо: кругом добыча, сама в рот лезет… Вон на песке червячишка — подплывай да бери. Щука только подплыла, а песок как взметнётся! Из песка — чёрная рыбина. Пасть — как мешок. Глазищи — на самом темени. На голове вырост приманка — шевелится. Точь-в-точь червячок. Кинешься за ним — и прямо рыбе в пасть. — Экое чудище! Да будь ты неладно! Вильнула щука хвостом — и в водоросли. Глядит — опять добыча. Сама навстречу идёт. Маленькая рыбка. Только странная какая-то: плывёт стоймя, головка лошадиная, на спине лохмотья, на боках все рёбра видны. Глядит на щуку, глазами крутит: одним глазом в одну сторону, другим — в другую. Плыла коричневыми водорослями — сама коричневая была. Приплыла в зелёные — зелёная стала. — Что за рыба? Чего она глазами крутит? Уж не бешеная ли? Щука — в сторону. — А ну её! В реках таких нет. В реках — караси-лежебоки пузатые. Как вспомнила щука про жирных карасей, так в животе и заныло. Помчалась вперёд. А тут ещё пожива: между камней рыба прячется — не шибко большая, губастая, вся в пятнах. По-щучьему так: раз от тебя кто прячется — хватай его. Щука с разгону пятнистую рыбу — хвать! И свету не взвидела. У пятнистой-то на спине шип. Как вонзился в нёбо — рта не раскрыть, ни сглотнуть, ни охнуть. Насилу осводобилась, развернулась — да назад, в реку. Недолго в море погостила. И всего-то видела она там: морского чёрта с приманкой, рыбу-конька да ерша-скорпену, ядовитую колючку. С тех пор щуку в море и карасём не заманишь. КАКОГО ЦВЕТА МОРЕ? Случилось это летом. На Севере. Собрались на вершине скалы молодые чайки-каюхи. С ними — старый чистик. Сидят чайки, ждут, что им расскажет мудрая птица. — Сегодня я расскажу вам, какого цвета море, — начал было чистик. — Вздор! — выкрикнул молодой каюха. — Кто не знает, что море синее? — Ну хорошо, — согласился чистик, — тогда слушайте про то, как злодей Фомка-поморник добывает себе пищу. Вы должны знать это, чтобы остерегаться его. Но молодым уже надоело сидеть спокойно. Фр-р! Оп-оп! С шумом, хохотом разлетелись… Незаметно пришла зима, рыбы опустились на глубину, охотиться за ними стало труднее. Полетел как-то молодой каюха за добычей. Долго искал. Возвращается через день — нет стаи. Сидит только на скале старый чистик. Удивился каюха: где товарищи? — Куда улетели чайки? — спрашивает. — А ты ещё здесь? — огорчился старик. — Твоя стая улетела на юг. Догоняй её. — Но я не знаю дороги. — Лети туда, где в полдень бывает солнце. Когда море трижды изменит свой цвет, ты и догонишь стаю. Торопись! Бросился каюха со скалы. Только мелькнула внизу белая пена. Летит день, второй. Море под ним то светлее, то темнее, а всё одного цвета. «Видно, напутал старик! — думает каюха. — Каким же быть морю, как не синим?» Только подумал так — впереди жёлтая полоса. Подлетел — большая река впадает в море. Плещут внизу мутные жёлтые волны. Вот и изменился цвет. Пустился каюха дальше. Снова под ним синяя вода. Высмотрел в ней косяк селёдки, метнулся вниз — есть добыча! Только стал подниматься — как зашумят над головой чьи-то крылья! Камнем падает сверху на него большая хищная чайка. Нос крючком, как у ястреба. Вот-вот ударит. Берегись Фомки-поморника! Выронил каюха с испугу селёдку. Фомка её — хвать! — и проглотил. Увязался за каюхой. Только тот поймает рыбёшку — Фомка налетит и отнимет. Хоть плачь! Насилу удрал от него каюха. Долетел до гор. Здесь уже зимы нет. Жарко. Среди разогретых на солнце скал змеёй вьётся залив. Вода в нём — красная! Опустился каюха к самой воде — кишмя кишат в ней малюсенькие красные червячки. Вот оно в чём дело! Второй раз изменило море цвет. Из последних сил уже летит каюха. Едва машет крыльями. Позади горы, позади залив. Впереди кудрявые острова. Смотрит — а вода у островов зелёная, как весенняя тундра. Густо, словно рыбья икра, плавают в воде зелёные шарики — водоросли. И птицы над островами — вот она, стая! Летят, торопятся со всех сторон к каюхе приятели… Прошло полгода. Снова вернулись чайки на Север. Опять стала белой от птиц большая скала. Как-то опустился каюха в толпу молодых чаек. Отдыхали они после полётов, слушали рассказы бывалых птиц. — Хотите, я расскажу вам, какого цвета море? — начал каюха, когда очередь дошла до него. — Какие пустяки! — громко сказала самая молодая чайка. — Кто не знает, что море синее?..