Шрифт:
– Ты такой сноб.
– Я бы сказал, что поступаю умно, купаясь в роскоши, но неважно. А теперь расскажи мне, что за хрень с тобой происходила, когда я пришёл.
Кофеварка пикнула, и Даллас налил кофе в кружки, бросив ложку в чашку Девина, чтобы иной сам размешивал свой сахар.
– У меня было видение, и я пытался в нём разобраться. Должно быть, слишком увлёкся.
– Это я понял. Я хочу знать, что ты видел. И зачем Миа отправит к тебе художника?
– У тебя слух прямо как у Мишки, мужик.
– Девушка могла услышать, как перо опускается на матрас, находясь на расстоянии двух миль от него.
Девин пожал плечами.
– Начинай говорить.
Прислонившись к стойке, Даллас сделал глоток горячей жидкости, чтобы набраться сил. Сначала он рассказал другу о первом видении, где тот был покрыт кровью.
– Пустяки, - сказал Девин.
– Я просто убил человека.
Даллас моргнул, поражаясь тому, как спокойно друг признался в убийстве.
– Погоди, я, кажется, ослышался. Ты сказал, что убил человека?
– Ага. Он был работорговцем. Пытался похитить Брайд и продать её на чёрном рынке.
– И ты убил его? Чувак, но ты же сам покупал женщин на чёрном рынке.
Девин снова пожал плечами, но во взгляде его было что-то странное. То, чего Даллас там прежде никогда не видел.
– Есть и другие люди, которые знают о ней, но, как бы я ни пытал человечишку, их имён он не назвал. Наверное, знал, что всё равно умрёт. Или это, или он просто выдумал других работорговцев, знающих о Брайд. Время покажет.
В тоне его друга не было ни капли раскаяния. Никто не мог убивать так беспощадно и безжалостно как Девин. Он считал все свои действия необходимыми и никогда не оглядывался назад, никогда ни о чём не сожалел. Может, именно поэтому они были такими хорошими друзьями. Сожалений Далласа хватало на них обоих.
– Миа знает?
– Нет, но скоро узнает. Я оставил голову парня на главной улице.
Даллас удивлённо распахнул глаза. Девин сделал это заявление, изучая одну из небольших чёрных компьютеризированных карт Далласа.
– Скажи мне, ты полируешь свои титановые яйца каждую ночь перед сном или просто вешаешь их в своём зале трофеев?
– Полирую, - бесстрастно ответил Девин, отбросив карту в сторону.
– Мать твою. Миа взбесится, ты ведь знаешь об этом?
Иной всё ещё казался равнодушным.
– Я с ней разберусь.
– Не без меня.
– Даллас ни за что не позволит ему отвечать за это. Из-за того, что Девин был иным, у него было меньше прав, чем у Далласа. И, если понадобится, Даллас возьмёт вину на себя. Самое большое, что они могут с ним сделать - впаять штраф. А вот Девина могли выгнать из А.У.Ч или даже убить.
– Кто-нибудь тебя видел?
– Возможно.
Что должно произойти, чтобы Девин вышел из себя? Определённо, что-то катастрофическое.
– Так почему, чёрт возьми, ты оставил голову у всех на виду?
– Это было сообщением.
Даллас выгнул бровь.
– Сообщением, что Девин Таргон - психопат?
Девин рассмеялся.
– Нет. Свяжись с Брайд и пострадаешь.
Даллас непонимающе сморщил лоб.
– Она тебе нравится или что? В смысле, по-настоящему нравится?
– Девин спал с женщинами и бросал их, словно они были не важнее фаст-фуда. И для него так оно и было.
Взгляд Девина стал резким, а в янтарных глубинах глаз замелькали эмоции: похоть, нежность, гнев, недоумение.
– Пока. Скоро она потеряет свою привлекательность.
О, о, о. Что это? Неужели реакция? И всё из-за женщины. Невообразимо. Хотя, какими бы странными эти чувства ни были, они не продлятся долго. Просто не могли. Но всё равно. Это просто не было похоже на Девина.
Внезапно, ему в голову пришла пугающая мысль. Когда Брайд потеряет свою привлекательность и Девин бросит её (Девин всегда бросал женщин, а они никогда не бросали его), охватит ли её ярость?
Задумается ли Брайд о мести? Может, заплатит кому-то, чтобы Девину причинили боль? Ударили ножом в сердце на пирсе?
Даллас сделал последний глоток своего кофе.
– Ну, как я и говорил о видениях... их было два. И в одном из них я увидел тебя, женщину и нож в твоём сердце.
Глава 10
Как только первые солнечные лучи рассеяли темноту, Брайд вошла в свою квартиру, тихо прикрыв за собой дверь и включив сигнализацию. Прислонившись головой к холодному металлу, она опустила веки и начала глубоко дышать. Её желудок сжимался от голода, а во рту было сухо. Она устала и едва стояла на ногах.