Шрифт:
В напряженной тишине Мик смотрел из окна Порше Гриффина, как они выехали из поместья, направляясь в Уэйкфилд. Гриффин, казалось, чувствовал беспокойство Микаэля и оставил его наедине со своими мыслями.
Добравшись до Уэйкфилда, они с Гриффином решили посетить Пресвятое Сердце, но церковь была пустой. Микаэль догадался, что отец С и Нора были все еще в постели, наслаждаясь их воссоединением. Он хотел бы получить то же самое для него и Гриффина. Перед тем, как покинуть церковь, Микаэль отправился к изображению Девы Марии в углу притвора и зажег свечу.
«Мария, Матерь Божья, - Микаэль молился в своем сердце.
– Пожалуйста, помоги моей маме. Пожалуйста, помоги мне и Гриффину». Вот и все. Он понятия не имел, о чем еще молиться. Он знал, что не хотел бы причинить боль своей матери, но не хотел, и чтобы она сделала больно Гриффину. Так много ужасных сценариев проносились у него в голове, пока Гриффин вел машину к дому Микаэля. Его мать сойдет с ума. Она, наверное, не даст Микаэлю видеть Гриффина. А он не станет ее слушаться. И что? Уехать? Жить с Гриффином? Казалось немного рано для этого. Хотя он не встретил бы Гриффина, если бы не все произошедшее с ним.
Гриффин свернул на улицу и Микаэль почувствовал подступающую тошноту. Она усиливалась с каждым домом, который они проходили на пути к его жилищу. А когда они подошли, тошнота превратилась в страх, шок и панику.
– Ох, твою мать, - Микаэль выдохнул, замечая знакомое и по-настоящему неприятное зрелище.
– Что такое, Мик?
– спросил Гриффин, тронув колено Ангела.
– Мой отец здесь.
* * *
Нора растянулась на груди Сорена и блаженно вздохнула.
– Благодарю вас, сэр, - промурлыкала она, поворачивая голову, позволяя ему укусить ее под ключицей.
– Мне нужно знать, за что конкретно ты меня благодаришь, или я могу ограничиться простым «всегда пожалуйста»?
Нора практически полностью переползла на него, прижимаясь всем телом к Сорену, когда он обнял ее. Она любила рост Сорена. Высотой в метр девяносто два сантиметра, он был на тридцать сантиметров выше нее. Нора могла лечь на него сверху, прижимаясь грудью к груди, и все равно ее голова оказывалась прямо под его подбородком.
– Ну, я потеряла счет после седьмого оргазма. А еще ты сделал кое-что, что мне нравится, с кое-чем, что мне тоже нравится.
– Не нужно благодарить. Мне даже самому понравилось.
Нора подняла голову и посмотрела Сорену в глаза.
– Просто спасибо... за то, что ты такой, - сказала она.
– С тобой мир становится лучше и интереснее.
Он улыбнулся, целуя ее в макушку.
– А мой мир более дикий, более красивый, когда в нем есть ты, малышка.
– В самом деле?
– Не сомневайся.
– Скажи еще что-нибудь приятное обо мне. Я напрашиваюсь на комплименты, если ты не заметил.
– Я заметил, - сказал он, переворачиваясь и опрокидывая Нору на спину.
– Требовать комплименты против правил. Продолжишь, и мне придется наказать тебя.
– Я не помню это правило, сэр.
– Я только что его придумал.
Смеясь, Нора подняла голову и оставила на губах Сорена поцелуй.
Она отстранилась и невинно захлопала ресницами.
– Расскажи мне что-нибудь о моих глазах.
– Твои глаза..., - он начал, но внезапно остановился и соскользнул с кровати.
– Что? Мои глаза что?
Сорен начал одеваться.
– Я скажу тебе после моей встречи.
Он наклонился и быстро поцеловал ее, застегивая рубашку.
– Встречи?
– Нора села.
– Какой встречи? Я думала, ты сказал, что комитет остановился на кандидатуре Отца Петерсона. И никаких больше встреч.
Сорен надел белый воротничок.
– Все верно. И, слава Богу. Эта встреча не с представителем из комитета. Я обещал Сюзанне еще один долгий разговор.
Нора прищурилась.
– Эта сука репортерша действует мне на нервы. Почему она не может оставить тебя в покое?
– Она не враг. Особенно сейчас, когда больше не считает меня врагом.
– Ну, если мы ее так хорошо ввели в заблуждение, - начала Нора. Сорен посмотрел на нее таким суровым взглядом, что почти заставил ее хихикать.
– Тогда почему же она до сих пор болтается рядом?
– У нее есть парочка заключительных вопросов для меня. После всего, через что я провел ее этим летом, я чувствую, что она заслуживает некоторые ответы.