Шрифт:
Гриффин закатил глаза.
– Микаэль идеален. Он мой идеал мужчины... парня. Неважно. Срань Господня, Нора.
Гриффин бросился на ее кровать, взял пару наручников и положил их на глаза, как гигантские очки.
– Очень соблазнительно.
Нора сняла наручники с лица Гриффина и положила в свою кучу игрушек.
– Вы закончили его список ограничений?
– Да. Пацан настоящий извращенец. Я влюблен.
Нора поставила высокие сапоги ботфорты в шкаф.
– Ты не влюблен.
– Ты бы поверила в «любовь с благородными намерениями»?
– Не-а.
Гриффин уставился на нее.
– Гриффин Фиске, ты знаешь не хуже меня, что у тебя никогда не было отношений, которые длились больше трех недель. И то, тогда ты изменял своей подружке с ее сводным братом. Ты только познакомился с Микаэлем.
– Да, и что? За сколько ты влюбилась в нашего Папу?
Нора улыбнулась про себя.
– За две или три секунды. Но прошло около недели, и я решила, что ненавижу его.
– Впечатляет, что вы так долго продержались вместе.
В голосе Гриффина слышалось сдержанное уважение. У Гриффа было множество любовников и практически нулевой опыт серьезных отношений за плечами.
– В чем твой секрет?
– Ну, Сорен имеет надо мной неослабевающую власть. И действительно помогает то, что я все еще в него влюблена. А еще больше помогает то, что я до сих пор его ненавижу, - сказала она, внезапно больше не желая говорить о Сорене.
Было слишком больно от осознания того, что придется прожить два месяца до следующей встречи с ним.
– Так и что со списком Микаэля? Есть что-то, что мне следует знать?
Гриффин перевернулся и вытащил листок бумаги из заднего кармана. Решение Норы присоединиться к нему на кровати было неудачным. Прошло всего пару секунд, прежде чем она оказалась на спине, и Гриффин застегивал наручники из ее же сваленных в кучу игрушек на запястьях.
– Это кое-что мне напоминает, - сказала Нора, расслабляясь в наручниках, - нужно позвонить моему редактору.
– Ты можешь позвонить ему после того, как я тебя оттрахаю.
– Можно ты оттрахаешь меня после того, как мы поговорим о списке Микаэля?
Гриффин рухнул рядом с ней, оставив ее лежащую на животе и все еще в наручниках. Со стоном разочарования, Нора, опираясь на плечо, повернулась на бок.
– Сначала список, затем секс. Что там с мелким?
– Секс? Пятерки по всем направлениям. Похотливый мерзавец.
– Ему семнадцать.
– Намек понял.
– Что еще?
– спросила Нора.
– Каких-то глобальных фетишей нет. Никаких «водных видов спорта» или чего то подобного.
– Хорошо, - сказала Сатерлин, - у меня очень застенчивый мочевой пузырь.
– Ему нравятся типичные извращения, - продолжал Гриффин.
– Бондаж - отлично, в любом виде. Боль подходит, в любом виде. Хотя вот это было странно, - сказал Гриффин, перевернув на последнюю страницу.
– Что?
– Ему нравится боль и доминирование. Все четверки и пятерки в этой области. Но когда я спросил о порезах, он сразу же выдал мне большую единицу. Странно, да?
Нора тут же вспомнила о шрамах на запястьях Микаэля. Ей это не казалось странным ни чуточку – порезов в его жизни было более чем достаточно.
– Я ненавижу порку ног, - сказала Нора, пытаясь отвлечь внимание Гриффина.
Если Микаэль захочет, чтобы Гриффин узнал о его попытке самоубийства, то пусть сам рассказывает.
– Делай, что хочешь со мной, но не бей по ногам. Я боюсь щекотки.
Гриффин поднял бровь, глядя на нее.
– Принял к сведению. О, кстати, он не любит, когда на него кричат.
Нора вздохнула. Это, скорее всего из-за мудака отца.
– Я никогда не была любительницей кричать на клиентов. Плохо для горла. Плюс действительно хороший доминант может внушить праведный страх в саба одним только шепотом. Сорен действительно так умеет.
– Сорен может внушить праведный страх в саба, просто появившись в своем облачении, - сказал Гриффин с едва скрываемой завистью.
– Знаю. Я обожаю этого мужчину, - сказала Нора, улыбаясь с гордостью.
В их огромном развратном сообществе, никто не внушал больше уважения или страха, чем Сорен. Иногда она благодарила Бога, что Сорен ушел в священники, а не в военные. Он стопроцентно был бы диктатором.
– И последнее о Мике, - сказал Гриффин, складывая список обратно в карман.